Макс Фрай - Неуловимый Хабба Хэн

— Это ты так шутишь? — несчастным голосом спрашивает Меламори. — Ничего себе!

— Ну что ты, леди. Я серьезен как никогда.

А сам улыбается до ушей. А ведь какой был строгий, когда пришел! Триша поначалу даже оробела. И, наверное, зря.

Все это хорошо, но Франку требуется помощь. Он же — ей только сейчас стало ясно — варит не что-нибудь, а свой коронный кофе «Огненный рай», самый сложный из рецептов, в таком деле без помощника трудно обойтись. Нужно добавить в напиток не одну, не две, не дюжину даже, а целых двадцать восемь разных пряностей, причем не одновременно, а в строго определенном порядке. Но пряности-то лежат в специальных шкатулках, шкатулки — в ящиках буфета, а те, что не каждый день требуются, — и вовсе в сундуке. А от плиты нельзя отвернуться, потому что надо же специальный кофейный заговор шептать, без него какой угодно кофе можно хорошо сварить, но только не «Огненный рай»!

Триша вскакивает со стула, несется к плите, подает пряности, ни разу не перепутав количество и последовательность. Франк чрезвычайно доволен. Не зря он ее учил.

Потом Франк наполняет чашки, а Триша относит их гостям. Шурфу Лонли-Локли достается самая большая порция и самое ласковое прикосновение ладони к плечу. Сегодня он ходит у Триши в любимчиках, и ничего тут не поделаешь, сердцу не прикажешь. Во-первых, он недавно пришел, во-вторых, вон какой красивый, а в-третьих, трудно ему живется, оказывается. Может быть, не прямо вот сейчас, сейчас-то вон какой довольный сидит, но вообще — трудно.

— Спасибо, — вежливо говорит гость. И, чуть помедлив, добавляет: — Удивительно все-таки, что вы добровольно согласились превратиться в человека. Когда у нас отменили запреты на магию высоких ступеней, я хотел сделать то же самое для своей собаки. И можете себе представить, Дримарондо отказался наотрез. Он очень внятно и аргументирование объяснил причины своего отказа, так что я не посмел настаивать. Пусть остается говорящим псом, если ему кажется, что именно так и должен выглядеть венец творения.

— А Франк меня не спрашивал, — объясняет Триша. — Он такой, сам все за всех решает. Впрочем, это к лучшему, тогда я ни за что не согласилась бы, а теперь мне даже нравится. Глупо всю жизнь оставаться одним и тем же, если есть шанс превратиться!

— Мне нравится ваш подход к делу. Если есть шанс превратиться, надо держаться за него обеими руками. Очень разумная позиция.

— Только ты мог одобрить столь легкомысленный взгляд на вещи с таким важным видом, — смеется Макс. — Чтобы всем сразу показалось, будто поступать иначе — дурной тон.

— А это и есть дурной тон, — строго говорит Лонли-Локли. — Ты, конечно, смейся на здоровье, но я сейчас серьезен как никогда.

— Да уж, вижу.

Макс пробует кофе, делает глоток и глядит на Франка с немым изумлением.

— Господи, — вздыхает он.

Кажется, хочет сказать что-то еще, но слов нужных не находит.

— Не следует присваивать мне божественный статус, — улыбается Франк. — Ну да, в придачу ко всем своим достоинствам я варю кофе «Огненный рай» лучше всех во Вселенной. Это правда. Но «господи» — явный перебор.

— Ладно тебе. То, что ты сделал, невероятно. Как гурман я счастлив, как художник — раздавлен. Подумать только, когда-то я всерьез полагал, будто умею варить кофе! Но в ученики ты меня не возьмешь, да? Целовать твои сапоги, безутешно рыдая, бессмысленно?

— Звучит не слишком привлекательно. Я бы тебя без слез и поцелуев научил, да такая наука не скоро дается. И не всякому. Тришу вон который год учу, но варить «Огненный рай» она пока еще не умеет. Хотя помощницей стала отменной. И это, по моим меркам, большой прогресс.

Триша смущена. Вот ведь! Она любит, когда Франк ее хвалит, но отчаянно стесняется, когда он делает это на людях. Сразу становится непонятно, куда прятать руки и глаза, — хоть под стол прячься. Лучше бы, что ли, послал ее в погреб за имбирным мармеладом, а уже потом хвалил… Кстати, это мысль.

— Мармелад, — говорит она Франку. — Имбирный. В погребе. Я принесу?

И убегает, не дождавшись ответа. А вернувшись, застает за столом полную идиллию. Шурф Лонли-Локли многословно благодарит Франка за гостеприимство, объясняет — не столько присутствующим, сколько себе, — что вполне может отдохнуть пару дней от повседневных забот. Дескать, все-таки не в Нумбану сбежал на ярмарку, а в другой Мир попал. И было бы неразумно пренебречь возможностью исследовать эту новую для него реальность, а то ведь кроме «Кофейной гущи» ничего пока не видел. Поэтому рано возвращаться домой. Рано, и точка.