Макс Фрай - Неуловимый Хабба Хэн

— Сэр Шурф тоже так думал, — согласился я. — Прежде чем приступить к Обмену Ульвиара, он занялся своим завещанием. В тот момент мне показалось, что он перегибает палку, но теперь я вижу, что это был весьма разумный и своевременный поступок.

— Вот именно. Надо думать, Шурф хорошо понимал, на что идет. Ты не представляешь, что тут творилось, когда он добрался до своих перчаток!

— Но он остался жив? — осторожно уточнил я. — Вы же сказали, он просто исчез?

— Причем после того, как выполнил мое поручение, за что ему большое спасибо, — подхватил шеф. — Но выжил он, честно говоря, чудом.

— Да, надевать в этом состоянии рабочие перчатки ему не следовало, — согласился я. — Всегда был рад, что мне не нужно их носить. Я слишком рассеянный и суетливый человек, чтобы пользоваться столь опасным оружием.

— То-то и оно. Пока Шурф доставал перчатки из шкатулки и надевал, все было в порядке. Все-таки многолетняя практика, такие вещи тело само помнит. Но потом, представь себе, он решил почесать нос.

— Вот. Именно этого я всегда опасался. Твердо знал, что через пять минут после того, как надену эти грешные перчатки, мне непременно приспичит почесать нос. И как ему удалось уцелеть?

— Элементарно. Сэр Шурф почесал нос правой рукой, а это, как ты знаешь, не смертельно. Оцепенел, только и всего. Из этого состояния я могу вывести кого угодно одной оплеухой, невелик труд. Жаль только, рядом не было ни одного могущественного чародея, который помог бы мне пережить глубокое потрясение, вызванное этим событием. Пришлось справляться самому, как всегда.

Про себя я отметил, что шефу, мягко говоря, не чуждо самолюбование. Не то чтобы это было такое уж великое прозрение, но прежде мне не хватало беспристрастности и склонности к четким формулировкам, чтобы назвать вещи своими именами.

Впрочем, почти сразу я понял, что его самолюбование — совершенно особого рода. Такое возможно, только когда дистанция между «я» и «я», умело вылепленной, деятельной, недолговечной маской и «наблюдателем», единственным зрителем и настоящим ценителем спектакля, давным-давно превратилась в настоящую непреодолимую пропасть. В таком случае любуешься, строго говоря, не собой, а чужим, сторонним человеком, который, тем не менее, открыт тебе во всей полноте. Собственно, нечто похожее испытывал сейчас я сам, отмечая преимущества и слабости своей новой личности, ненадолго позаимствованной с чужого плеча. То есть теперь я отчасти мог понять Джуффина — ровно настолько, насколько юноша, неделю назад покинувший отчий кров, способен понять старого бродягу. Но все-таки.

Шеф тем временем продолжал рассказывать.

— Когда я привел этого красавца в чувство, он как ни в чем не бывало заявил, что всякий человек хотя бы раз в жизни должен совершить роковую ошибку. И он, дескать, рад, что его роковая ошибка уже совершена и не привела к трагическим последствиям. Это было довольно остроумное замечание, но, как ты сам понимаешь, совершенно не в духе сэра Шурфа. Поэтому я не знал, что и думать. Но был вынужден отложить разбирательство на потом и срочно отправить его на площадь Побед Гурига Седьмого, поскольку не мог уговорить заполонивших ее чудовищ остановиться и подождать, пока мы с коллегой решим другие вопросы.

— Надеюсь, он благополучно справился? — спросил я. — Ничего больше не чесал?

— Судя по всему, не чесал. И с работой, можно сказать, справился, хотя на совершенно особый манер. Сэр Шурф пустил в ход правую руку, а не левую, как положено в таких случаях. И вместо того чтобы испепелить докучливую нечисть, создал, не побоюсь этого слова, настоящий музей под открытым небом.

— Понятно, — кивнул я. — Ничего удивительного, я очень не люблю убивать. Тем более зверей, как бы скверно они себя ни вели. Значит, и он теперь не любит. Ничего, это скоро пройдет… И как же вы с этим разобрались?

— А никак. Когда покончим с делами, можешь сходить на площадь Побед Гурига Седьмого, полюбоваться. Эти так называемые звери до сих пор там стоят, неподвижные и, хвала Магистрам, совершенно безвредные. И будут стоять еще пару дней. Особенно хороша скульптурная группа напротив трактира, где кормят мороженым. Леди Меламори будет в восторге.

— Да, — серьезно согласился я. — Насколько я успел ее изучить, такое сочетание должно ей очень понравиться. А вот почему вы позволили оставить все как есть, это для меня пока загадка.

— Сперва, когда Шурф заявил, что сделал отменный подарок жителям столицы — дескать, зрелище вышло познавательное и по-своему красивое, — я объявил, что он рехнулся, и потребовал немедленно уничтожить это безобразие. Но из любопытства все-таки заглянул на площадь и переменил решение. Наши горожане давненько не развлекались, так что пусть сами любуются и детишек приводят. Заодно своими глазами увидят, от какой беды мы их в очередной раз спасли. Репутации Тайного Сыска это только на пользу.