Оксана Демченко - Топор Ларны [Litres, СИ]

– Тебя-то как звать? – просипели из задних рядов.

– Брэми капитан, можно рискнуть и сказать просто «капитан», – в голосе сероглазого читалась откровенная издевка. – Тебе для доноса надо поподробнее? Так не трудись, я приметный, и так сообразят… Или ты не вылечился от пустого любопытства, даже столь изрядно подрастеряв зубы?

Больше вопросов не нашлось. Капитан с трудом выпрямился в свой полный рост. Пошел меж рядами, позвякивая ключами на связке и рассматривая вёсельников. Отмыкать все замки подряд он не спешил. Бесцеремонно ткнул пальцем в одного, другого, третьего.

– Вы – в лодку. Без обсуждения причин, просто знаю, так правильно.

Сероглазый двинулся дальше, отбраковал еще двоих. Прищурился, изучая скорчившегося под бортом барабанщика. Нашел нужный ключ и отпер замок его ошейника. Поддел мальчишку под локоть, помогая встать.

– Эй, дохлый малек! Тебе разрешаю, пожалуй, не исполнять приказы, если они тебе нехороши. Должен ведь кто-то ставить меня на место, если я не прав. И говорить от имени команды тоже кто-то должен.

– Вот еще, – буркнул мальчишка. – Вроде, отдариваешь за ту плошку с водой? Не надобно нам…

– Исключаю осложнения. Ты редкий тип упрямца: все равно не смолчишь, – предположил капитан.

– Оно да, есть такое, – оживился парнишка, довольный оценкой своего нрава. И свободной шеей, и видом на море, открытым во всю ширь горизонта для того, кто имеет право выпрямиться. – Так чего, расковывать всех, брэми? Не дело сортировать нас. Негоже, все хотят дышать без этой гадости на шее.

Капитан прошел по рядам, не отвечая «мальку», отомкнул ошейники тех, кому предложил выбрать лодку. Люди нехотя и молча взялись готовить похожее на скорлупку суденышко к самостоятельному плаванью. Сероглазый отомкнул еще несколько ошейников, каждый раз придирчиво щурясь, иногда задавая вроде бы безобидные вопросы: в порту жил или на дальней суше, что из выпивки больше по вкусу, сподручно ли грести? Ответы выслушивал внимательно, молча. Шел дальше, снова щурился, выбирал по одному ему ведомым признакам… и не оборачивался, словно бить в спину тут некому.

Рослый темнокожий детина, который первым признал в мятежнике капитана, довольно скоро получил свободу. Он постоял чуть-чуть, озираясь и хмурясь. Принял решение и зашагал к выру, лежащему без движения. Подобрал конец длинной цепи с шипастым шаром – оружие мертвых наемников. Еще один бывший раб азартно сплюнул, взялся нашаривать вторую цепь.

– Я принимал решение по поводу судьбы выра, малек? – вроде бы с удивлением уточнил капитан, обращаясь к младшему.

– Не-а, – ехидно и с радостью откликнулся тот, не переставая глядеть на движение цепи и ежиться от каждого звяка шипастых шаров, ползущих по палубе.

– Славная потеха – замолотить гнильца, чё ждать попусту? – возмутился смуглый.

– Возьми бадью и поливай панцирь с полным усердием, – тихо и внятно велел капитан. – Это дело и выбор твоей жизни, моряк. Или твоей смерти.

Здоровяк презрительно сплюнул и поудобнее подтянул цепь. Он чувствовал себя сильным, вооруженным и правым. Еще он полагал, что признание мятежника капитаном помогло снять ошейник, а после сразу же утратило смысл. Рядом стоял приятель, и тоже с оружием. Заросший израненный чужак при таком раскладе был заведомо слаб: он один и невооружен.

Сероглазый развернулся всем телом, неторопливо заскользил к противнику, на его губах дрогнула кривоватая улыбка. Убивать человека неприятно, если ты не выродок из тех, кому в радость чужая боль. Противно и калечить освобожденного раба, еще недавно – соседа по несчастью. Но на корабле может быть только один капитан… Тем более на этом, куда людские отбросы сгребли без разбора, приучив уважать силу.

Закованные рабы притихли. Южанин смотрелся крепче и интереснее, чем заросший, шатающийся мятежник: он твердо стоял на ногах, уверенно держал цепь и не молчал, смачно раззадоривая себя и советуясь с напарником. Мятежника-северянина именовал падалью на лад дальних от берега земель, а еще ручным выкормышем выров, что вовсе мерзко и оскорбительно.

Цепь звякнула злее, наматываясь на ладонь. Шар прочертил длинную полосу, начиная разбег. Рабы замерли, пригнулись, ожидая развязки и сберегая головы…

Но свиста летящего шара не последовало. Смуглый неловко, как-то жалобно, охнул… и мешком сполз на палубу. В тускнеющем взгляде возникло запоздалое недоумение. Откуда взялся в собственном животе нож – не понять. Враг был не вооружен, враг уже выглядел побежденным. Все было предельно внятно и просто!