Брайан Толуэлл - Неподвластный богам

Зенобия постаралась загладить бестактность мужа-варвара:

– Мы давали бал… Ты, должно быть, устал с дальней дороги? Так будь нашим гостем! Ты ведь впервые в Тарантии?

Лицо Пелиаса приобрело сумрачный оттенок.

– Не время отдыхать, о королева! Я должен поведать вам нечто очень важное, ибо ждут нас великие дела, Конан, Зенобия, Троцеро, Просперо! Нам надо немедленно поговорить!

– Ну, Пелиас, выкладывай, что там у тебя, – сказал Конан, когда четверо мужчин и смелая женщина уединились в королевском покое.

– Друзья мои! Слушайте и внимайте! – начал старый волшебник. – Поведаю я вам удивительную и загадочную историю, которая, бесспорно, смутила бы сердца в разум людей, менее отважных, чем вы. Сразу скажу главное: убежден, над тобой, Конан, твоим королевством и, возможно, всем цивилизованным миром нависла опасность великая, в сравнении с которой заговор Ксальтотуна покажется, – если, конечно, я прав в своих подозрениях, – детской прогулкой!

«Ему хорошо говорить! – подумал киммериец. – Когда я сражался с ахеронцем, отвоевывая королевство, он отсиживался дома, в своей Золотой башне!»

Пелиас судорожно дернул головой. Конан внимательно посмотрел на него. Чародей осунулся и очень постарел, хотя с момента их последней встречи прошло всего лишь несколько месяцев. Похоже, его действительно что-то гложет, отметил король. Конан обратился в слух.

– То, что я вам расскажу, для меня особенно больно, ибо речь идет о моем ученике. – Пелиас уселся поудобнее и продолжал: – Вам известно, что я старше любого из ныне живущих людей и считаюсь одним из сильнейших магов нашего времени. Когда-то у меня было множество учеников, но ни один из них так и не сумел превзойти мою силу. Последние десять моих учеников пали ужасной смертью. Захваченные в плен злым колдуном по имени Тсота-Ланти, сыном демона я шлюхи, они были подвешены за ноги в мрачном логове некроманта, где пленником десять лет был и я, пока король Аквилонии не ос победил меня от смертельных поцелуев адского растения Уотта.

Конан кивнул: он хорошо помнил обстоятельства своей первой встречи с Пелиасом.

– Так вот, мерзкий евнух Шукели, раб колдуна, живьем сдирал кожу с моих учеников. Я видел это, как и их смерть: все они исчезли в пасти чудовищной змеи, Старой Саты, обитающей в подземельях Алой цитадели. С тех пор я поклялся больше не брать учеников, дабы невинные люди не становились разменной монетой в схватках могучих волшебников. Также поклялся я посвятить оставшуюся жизнь отдыху и научным нсследованиям. Да буду я проклят богами, раз не сдержал эту клятву! Вскоре после того, как я поселился в городе Ханарии, ко мне пришел некий тщедушный человек неопределенного возраста, назвавшийся Тезиасом.

Всячески прославляя мои таланты, искусно льстя мне, играя на моих слабостях, он упорно напрашивался ко мне в ученики. Разумеется, я объяснил ему, почему это невозможно. Но он был так убедителен! Я испытал его и наконец решился. Тезиас оказался чрезвычайно талантливым учеником; ничего подобного я раньше не наблюдал. Знания Тезиас схватывал на лету и впитывал их, словно губка воду. Чтобы стать не шарлатаном, умеющим лишь пускать пыль в глаза невеждам, а настоящим волшебником, нужны десятилетия, вы уж мне поверьте. Клянусь алебастровыми бедрами Иштар, Тезиас прошел их за несколько месяцев! Наконец-то на закате дней своих я воспитал настоящего мага, радовался я. Старый дурак!

Пелиас перевел дух. Самобичевание давалось чародею нелегко – гордость этого человека была общеизвестна.

– Однако с некоторых пор стал я замечать странности в поведении моего ученика, которые чем дальше, тем более тревожили меня. Скажи, Конан, может быть так, чтобы воин-доброволец люто ненавидел всех, кто берет в руки оружие? Вот первая странность: Тезиас не может терпеть носителей магического знания. Долго я обманывался относительно себя, но теперь понял: и я не исключение; мой ученик ненавидит меня не меньше, чем других чародеев. Более того, имея очевидные таланты к магии, он не любил волшебные занятия. И хотя он вырос в довольно-таки сильного чародея, Тезиас редко когда проявлял свои магические способности.

Конан нетерпеливо заерзал: ему явно не было дела до пристрастий и странностей Пелиасова ученика. Что же до ненависти к другим колдунам, это киммерийца и не удивило, ибо он знал: чернокнижники друг друга не жалуют! Однако старый волшебник продолжал свой рассказ:

– Тезиасу присущи самоуверенность и непомерное честолюбие. Теперь я понимаю, что магия для него – лишь средство достижения амбициозных планов, и к тому же средство далеко не единственное. Живой интерес Тезиас проявлял к другой сфере, издревле считающийся особо сложной для человеческого понимания и потому чрезвычайно опасной. Истинные маги стараются обходить ее стороной. Я говорю о душе. Да, представьте себе, Тезисе экспериментировал с человеческой душой! Это была целиком его инициатива, я же не уставал предостерегать его. Но Тезиас не слушал меня, и с некоторых вор его опыты с душой и результаты, достигаемые им, стали просто пугать меня. Как-то раз мы повздорили, и я отослал его. К тому моменту, между прочим, я усовершенствовал волшебное зеркало Лазбекри. Теперь с его помощью я мог наблюдать за кем бы то ни было с любого расстояния, а наблюдаемый, напротив, не мог видеть меня. Так вот, когда Тезиас ушел, мне взбрело в голову проверить, что делает мой ученик после нашей ссоры. С помощью зеркала Лазбекри я увидел его в трактире недалеко от моей башни. Он сидел в одиночестве, угрюмо прихлебывая сухое аргосское вино. Вдруг его окружили четверо дюжих грабителей, вооруженные мечами и кинжалами. Тезиас был, как всегда, безоружен. Видимо, негодяи решили, что Тезиас – богатый хорайский дворянчик, и решили захватить его, чтобы потребовать выкуп. Мой ученик отказался следовать за бандитами, но ясно было, что он ужасно напуган. Перебранка продолжалась недолго. Разбойников злило упрямство этого маленького человечка – знай, Конан, он воистину настолько мал, что едва достает тебе до пояса! И вот один из негодяев занес кривой туранский ятаган, чтобы размозжить Тезиасу голову. Дальше произошло невероятное. Мертвенно-бледный человечек прошептал: «Возьмите мой страх!» В тот же миг четверо бандитов упали как подкошенные; я успел заметить выражение неизмеримого ужаса, застывшее в их остекленевших глазах. В моих силах было и уловить причину их смерти: четыре сердца одновременно разорвались от страха. Так я уяснил себе чудовищную способность своего ученика превращать свои недостатки и слабости в свое же оружие…