Чайна Мьевиль - Шрам

За этими словами последовал одобрительный рев, хвалебные выкрики, а потом люди начали скандировать: « Сак, Сак, Сак ».

Беллис не обращала на это внимания. Происходило что-то чрезвычайное, что-то почти не слышное за одобрительными выкриками.

За спиной Утера Доула смотрел и слушал Любовник, глаза его горели ужасающей неуверенностью. Он протянул руку, прикоснулся к Любовнице и развернул ее, потом сказал ей что-то важное тихим голосом, что-то неслышное; она пришла в недоумение и бешенство.

Любовники спорили между собой.

Над толпой повисла тишина, когда собравшиеся поняли, что происходит. Беллис задержала дыхание. Она была потрясена. Оказывается, они могли укоризненно перешептываться: лица их покраснели, шрамы побелели от гнева, голоса стали похожи на змеиное шипение, Любовники обменивались отрывистыми словами, все громче и громче, и наконец перешли на крик, не замечая людей, которые смотрели на них в глуповатом недоумении.

— … Он прав! — услышала Беллис крик Любовника. — Он прав. Мы не знаем.

— Не знаем чего ?! — кричала ему в ответ Любовница. Лицо ее перекосило от бешенства и злости. — Не знаем чего ?!

Небольшая стайка городских птиц испуганно вспорхнула в небо и быстро снова села где-то, исчезнув из виду. Армада заскрипела. Толпа погрузилась в молчание. Флорин Сак и бунтовщики замерли. Они следили за спором между Любовниками с трепетом, точно стали свидетелями геологического катаклизма.

Беллис, провожая глазами отлетевших птиц, задержалась взглядом на распятой фигуре Бруколака, хотя вампир и вызывал у нее отвращение. Его судороги пошли на убыль, тело успокаивалось. Он открыл глаза, затянутые молочно-белой слизью и ослепленные дневным светом, и медленно повернул голову.

Беллис была уверена: он прислушивается.

Любовники ничего не замечали вокруг. Утер Доул молча отошел в сторону, словно не желая загораживать их от взглядов собравшихся.

Никаких других звуков не было слышно.

— Мы не знаем, — снова сказал Любовник. Беллис казалось, что глаза обоих испускают тепловые или иликтрические разряды.

— Мы не знаем, что впереди. Возможно, он прав. Как мы можем быть уверены? Как мы можем рисковать?

— О-о… — ответила Любовница раздраженным вздохом. Она смотрела на своего любовника с чувством страшного разочарования и потери. — Проклятье, — тихо выдохнула она. — Чтоб тебя боги задрочили до смерти.

Толпа безмолвствовала, но пережитый ею шок был вполне ощутим. Любовники вперились друг в друга взглядами.

— Мы не можем их заставлять, — сказал наконец Любовник. Голос его отчаянно дрожал. — Мы не можем властвовать без согласия. Это же не война. Ты не можешь приказать Доулу сражаться с ними .

— Не отворачивайся от нашего дела сейчас, — сказала Любовница срывающимся голосом. — Ты отворачиваешься и от меня. И это после всего, чего мы достигли. После того, как я сделала тебя. После того, как мы сделали друг друга. Не предавай меня…

Любовник оглянулся, посмотрел на окружающие их лица. На лице его нарисовалась паника. Он протянул Любовнице руки.

— Пойдем внутрь.

Любовница стояла неподвижно, шрамы ее налились кровью. Ей с трудом удавалось держать себя в руках. Она в ответ покачала головой; бешенство кипело в ней.

— Да плевать, слышат нас или нет, — мы выше этого! Что тут происходит? Что с тобой случилось? Ты что — так же глуп, как и эти кретины? Ты полагаешь, что этот сукин сын, вернувшись, сказал нам хоть слово правды? Да? Ты ему веришь?

— Я — все еще ты, — прокричал в ответ Любовник, — а ты — все еще я? Или уже нет? Только это важно!

Он терял что-то. Что-то ускользало от него. Беллис видела, что некая связь, не менее важная, чем пуповина, разрывалась в нем, истончалась, рвалась. Он недоумевал, бесился, неожиданно испытывал страх, впервые за много лет оказавшись в одиночестве. Он попытался сказать что-то еще.

— Мы не можем сделать это, не можем. Ты потеряешь все …

Любовница посмотрела на него, и на ее лице застыла гримаса отвращения.

— Я была о тебе лучшего мнения, — медленно произнесла она. — Я думала, что исцелила свою душу.

— Ты исцелила, да, исцелила, — услужливо проговорил Любовник.

Вид у него был такой жалкий, что Беллис смущенно отвернулась.

Из трюма «Гранд-Оста» привели Хедригалла — он шел, опираясь на плечи посланных за ним кактов, и был встречен радостными воплями.

Все выкрикивали вопросы, но он уклонялся от них и не мог отвечать. Люди плясали, орали, выкрикивали его имя, а он смотрел на них безумно и испуганно, словно не понимая, где находится. Какты, которых не пугали его шипы, подняли его и понесли. Хедригалл неустойчиво покачивался на их плечах, недоуменно поглядывая вокруг.