Чайна Мьевиль - Шрам

Капитан шагал по палубе от борта к борту, наводя на горизонт подзорную трубу. Офицеры выкрикивали команды матросам в «вороньих гнездах». Беллис посматривала на недоумевающих пассажиров — те обменивались предположениями.

— Этот тип просто черт знает что, — донеслось до нее. — Какое он имеет право так кричать на пассажиров, заплативших деньги?!

— Я стояла у двери капитанской каюты и слышала, как кто-то обвинял его в том, что он попусту теряет время, не подчиняясь приказу, — в недоумении сообщила мисс Кардомиум. — Как такое может быть?

« Это Фенек, — подумала Беллис — Он сердится, потому что мы возвращаемся кружным, а не прямым путем. Мизович… а что Мизович? Ищет следы „Сорго“ ».

Море за Плавниками было темнее, неспокойнее и холоднее — скалы из него не торчали. Небо побледнело. Они находились за каналом Василиска, на краю Вздувшегося океана. Беллис с отвращением смотрела на зеленые волны. У нее кружилась голова. Она представила себе три, четыре, пять тысяч миль соленых вод, протянувшихся отсюда на восток, и закрыла глаза. Сильный ветер трепал на ней одежду.

Беллис поняла, что снова думает о реке, о том медленном протоке, что, словно пуповина, соединяет Нью-Кробюзон с морем.

Когда Фенек появился снова — он быстро шел по полуюту, — Беллис остановила его:

— Мистер Фенек?

При виде Беллис на его лице появилось дружелюбное выражение.

— Беллис Хладовин, — сказал он. — Надеюсь, этот обходной маневр не очень вас расстроил.

Она жестом попросила его отойти в сторонку, чтобы их не слышали остальные пассажиры и команда, и остановилась в тени огромной трубы.

— Боюсь, что очень, мистер Фенек, — сказала она. — У меня есть совершенно определенные планы, которые теперь рушатся. Я понятия не имею, когда мне удастся найти другое судно, на котором понадобятся мои услуги.

Сайлас Фенек сочувственно склонил голову и выглядел явно расстроенным. Беллис продолжила:

— Не могли бы вы пролить свет на это вынужденное изменение маршрута, так рассердившее нашего капитана? — Она помедлила. — Пожалуйста, скажите мне, что происходит.

Фенек поднял брови.

— Не могу, мисс Хладовин, — тихо произнес он.

— Мистер Фенек, — холодно сказала она, — вы видели, как отнеслись к этому пассажиры, вы знаете, как их огорчил такой поворот событий. Неужели вы считаете, что я — все мы, но я в первую очередь — не заслуживаю объяснения всему этому? Представьте, что могло бы произойти, сообщи я пассажирам о моих подозрениях… что причиной всему — появление таинственного незнакомца…

Беллис говорила быстро, пытаясь спровоцировать или пристыдить Сайласа, чтобы он сказал ей правду, но голос ее замер, когда она увидела выражение его лица. Оно мгновенно и резко изменилось. Из дружеского, кроткого оно сделалось жестким. Фенек поднял палец, призывая Беллис замолчать, потом, оглянувшись, заговорил — быстро, искренне и очень взволнованно.

— Мисс Хладовин, я понимаю ваши чувства, но вы должны выслушать меня.

Она распрямилась, встретив его взгляд.

— Вы не должны прибегать к такой угрозе. Я не взываю к вашей профессиональной этике или вашей чести, черт бы ее драл, — прошептал он. — Возможно, вы относитесь к подобным вещам с не меньшим цинизмом, чем я. Но я взываю к вам. Я понятия не имею, что вы себе навоображали или о чем догадались, но я вам говорю, мне жизненно необходимо — вы понимаете: жизненно? — быстро, без промедления и лишнего шума вернуться в Нью-Кробюзон. — Последовала длительная пауза. — На карту поставлено слишком многое, мисс Хладовин. Вы не должны никому вредить. Прошу вас держать ваши соображения при себе. Я полагаюсь на ваше благоразумие.

Фенек не угрожал ей. Его лицо и тон были строгими, но не агрессивными. Он действительно обращался к ней с просьбой, не пытаясь запугать, заткнуть рот. Он разговаривал с ней как с партнером, с человеком, которому доверяют.

Потрясенная и обескураженная его волнением, Беллис поняла, что будет держать язык за зубами.

Фенек понял по ее лицу, какое решение она приняла, и, благодарно кивнув, пошел прочь.

Вернувшись в свою каюту, Беллис попыталась составить план дальнейших действий. Задерживаться в Устье Вара надолго для нее было небезопасно. Нужно было как можно скорее сесть на какой-нибудь корабль. Она всей душой надеялась, что ей удастся добраться до Нова-Эспериума, но теперь ее одолевало тяжелое предчувствие, что в ее положении выбора больше нет.

Она не испытала потрясения — просто медленно, логическим путем пришла к выводу, что ей придется бежать, куда получится. Задержка недопустима.