Эрик Ластбадер - Вуаль тысячи слез

Внезапно свет потух, и Реккк с Элеаной увидели библиотеку ночью, в свете бронзовых ламп, мягкий свет которых отражался в огромных окнах. Затем перед ними мелькнули фиолетовые титры из в'орнновских букв и цифр, а после появился совершенно иной фрагмент.

В библиотеке сидели две рамаханы, их оранжевые одежды говорили о высоком сане. На трапезном столе лежала толстая книга, но ни одна из конар в нее даже не заглянула. Они сидели совсем близко друг к другу, будто их притягивало магнитом.

— …все, что ты знаешь или захочешь узнать, — говорила конара с острым, как лезвие ножа, носом.

— Не жди, что я соглашусь, — ответила другая конара. Широко расставленные глаза придавали ей удивленный вид, хотя из разговора было ясно, что она ничуть не удивлена. — Что ты задумала?

— Предлагаю единственно возможный выход для спасения себя и остальных рамахан. — У остроносой конары был высокий выпуклый лоб, лоснившийся в свете ламп.

— Нет, конара Мосса. Об этом не может быть и речи.

— Да ты послушай! — Конара Мосса взяла подругу за руку. — Я прихожу сюда уже в третий раз за три месяца. И именно к тебе. Я уговариваю лишь в память о нашей дружбе. Ты знаешь, что путь я проделала неблизкий. А для чего? Только чтобы уговорить тебя.

— Но ведь ты предлагаешь сделку, и условия очень жесткие.

— Это ради всех рамахан!

— Должен быть другой выход.

— Другого выхода нет, конара Ясттур. Иначе я давно бы его нашла.

— Не уверена, что это так, — ответила конара Ясттур. — Разве, согласившись на все их предложения, ты выбрала не самый выгодный и удобный для себя вариант?

— Сколько лет твоим послушницам? — резко спросила конара Мосса.

— Они мне как дочери.

— Значит, ради них, конара Ясттур. Ради спасения их жизней. Ради нашего ордена. — Мосса наклонилась еще ближе к подруге. — Иначе будет геноцид. Это мне в'орнны обещали.

— Не могу поверить, что ты заключила сделку, — сквозь зубы прошипела конара Ясттур, — сделку с врагом.

— Своих врагов лучше знать в лицо, — тихо проговорила конара Мосса.

— Ты ошибаешься, — резко ответила конара Ясттур. — Наша культура, повседневная жизнь, история — все это делает нас особенными и отгораживает от зла… — Она осеклась и закрыла лицо руками.

— Моя дорогая, я ведь пришла к тебе как всегда.

— И принесла ужасную тайну.

— Я пытаюсь быть подругой.

Конара Ясттур окинула ее быстрым взглядом.

— Спаси нас, Миина, от друзей наших и врагов наших!

Конара Мосса отчаянно хлопнула себя по бедрам и поднялась.

— Кажется, я не смогу тебя убедить!

— Ты не убедишь меня сотрудничать с проклятыми! — заявила конара Ясттур.

— Проклятые придут и перебьют вас всех, — грустно проговорила конара Мосса. — Я не смогу их остановить.

— А тебе бы хотелось?

— Конечно! Ты что думаешь, я…

— Ты опустилась до их уровня, смирилась с угрозой насилия и их неминуемой победой. Твои глаза перестали видеть свет нашей Богини, в этом я нисколько не сомневаюсь.

Конара Мосса нахмурилась.

— Ошибаешься, моя дорогая подруга! Меня запомнят как героиню, пытавшуюся спасти наш орден. Ведь я хочу, чтобы рамахане пережили этот сокрушительный удар!

Конара Ясттур поднялась и взглянула в глаза подруги.

— Ты не подумала, что твое предательство само по себе разрушает наш орден? — Конара протянула руки к собеседнице. — Ты служишь Миине, значит, ты должна быть такой же святой, как она. Если доброта и благочестие перестанут озарять монастыри, то и вправду наступит вечная тьма! — Услышав это, конара Мосса отвернулась, а грубый, почти истерический смех конары Ясттур перешел в жалобное всхлипывание. — Ты что, не понимаешь? Разве угроза прямой расправы кажется страшной, если в'орнны уже переманили на свою сторону и отравили злом таких, как ты?

Вспыхнул свет, в раскрытые окна лились золотые лучи летнего солнца. Затем в углу снова замелькали в'орнновские титры, один фрагмент кончился, и начался другой. В библиотеке было пусто; похоже, записи дускаанта близились к концу. Сквозь окна было видно, как до зубов вооруженные в'орнны убивают безоружных рамахан.

Перед самым концом фрагмента Реккк с Элеаной увидели конару Ясттур. Сорвав с конары последние клочья одежды, кхагггуны тащили ее за волосы. Стоявшие недалеко офицеры расстегивали форму, а рядовые толпились рядом, жадно облизывая губы. Грубые пальцы начали тискать обнаженную плоть. Рот конары Ясттур судорожно раскрывался. Наверное, она кричала, однако дускаант не зафиксировал звука. Только изображение на фоне сияющего солнечного света.