Виктор Федоров - Меч и щит

Никогда еще вратников не преследовали за границей Антии. Поэтому они спокойно отдыхали после многодневного бегства на лесном хуторе и не ожидали неприятностей. И потому, когда мы обрушились на хутор, никто из бандитов даже не успел добежать до коновязи. Догнав наконец ненавистного врага, акриты забыли про усталость и дрались с неистовством северных берсерков. Они так рассвирепели, что мне еле-еле удалось отбить у них одного полуживого вратника и увезти его, связанного и перевязанного, в Элритуну. Там я допросил его, но получил ответы далеко не на все свои вопросы.

Например, я осведомился, как зовут их вождя, а он в ответ: «Великое Безымянное».

«Понятно, — говорю я, — но кто сообщает вам его волю, кто руководит вами?» «Тот, кто знает», — произносит этот молодой зелот, глядя перед собой остекленевшими глазами. «Ну а где находится Тот, Кто Знает?» — спрашиваю, начиная злиться. «Он всегда Там, Где Надо», — знай долдонит вратник.

Я не решался прибегнуть к пыткам — чего доброго, раненый пленник умрет, так и не успев ничего сказать. Вместо этого я послал гонца в Эстимюр с просьбой к придворному магу Диону приехать в Элритуну и посмотреть, нельзя ли чем-нибудь помочь. Через пару недель пришло наконец письмо от Диона, в котором тот выражал глубокое сожаление — из-за большой загруженности делами он не может выполнить мою просьбу.

Я страшно разозлился, так как прекрасно понял скрытый смысл Дионова послания: чтобы я, такая важная персона, да ехал на окраину королевства по капризу какого-то мальчишки? Если я тебе нужен, приезжай сам в Эстимюр.

Вскочив на коня, я за три дня добрался до Эстимюра и, не переодевшись с дороги, направился прямиком в покои Диона.

Пинком распахнув дверь, я вошел и вежливо обратился к Диону, хлопая себя плетью по голенищу сапога:

— Как следует из вашего письма, многоуважаемый маг, вы заняты срочным и важным делом, но здесь явно вкралась какая-то ошибка. Ваше дело может и подождать, так как этот барашек никуда не убежит, да и есть он не просит. — Дион изучал янтарный амулет, снятый мной с шеи убитого жунтийского колдуна.

Дион промычал в ответ что-то невнятное.

— А раз так, — продолжал я все тем же мягким, даже вкрадчивым тоном, — то ничто не мешает многоуважаемому магу откликнуться на мою просьбу извлечь нужные сведения из одного глупого пленника, не так ли?

Дион запоздало сообразил, что просьба наследного принца и первого стратега королевства — это приказ, отданный в вежливой форме, и если кто-то вздумает упрямиться, то приказ будет отдан в форме невежливой, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Видимо, он решил, что без поддержки матери я бы не осмелился на такой демарш.

— Да-да, конечно, мой принц, — поспешил притвориться он, будто соглашается по доброй воле. — Я тотчас же отправлюсь, только соберу нужные магические принадлежности: тарзанов корень, клык ордзука и…

— Берите все, что требуется, и поезжайте, — перебил я, — а я догоню.

— Разумеется, мой принц, — поклонился Дион, несомненно предположив, что я хочу навестить Альдону. Тут он ошибался, равно как и в том, что я заручился поддержкой матери. Это я собирался сделать только сейчас, для чего и направился в ее покои.

Беседа с матерью прошла легче, чем я ожидал, поскольку я застал ее при обсуждении каких-то дел с герцогом Харольдом. Тот о нападениях вратников на его герцогство знал не понаслышке и подтвердил ей все, что я рассказал о зверствах зелотов, да еще он присовокупил кое-что из своего личного опыта. Харольд горячо поддержал мой план уничтожения вратников в их логове, но указал, что само предприятие следует хорошенько обдумать. В общем, выехал я из Эстимюра, заручившись обещанием матери помогать мне и людьми, и оружием, и деньгами. И замять любой дипломатический скандал, который могут вызвать мои действия.

Пустив коня вскачь, я уже через час догнал неспешно трусившего в сторону Элритуны Диона, издали заметив его тощую фигуру в голубом балахоне. Ох и огорчил же я его, когда догнал и заставил прибавить ходу! К концу дня непривычный к верховой езде маг сделался изжелта-зеленым, и я, сжалившись, объявил привал. Потом я так не гнал, но тем не менее до Элритуны мы доскакали за пять дней. Едва спешившись во дворе замка и бросив поводья конюху, я побежал к пленнику и с облегчением узнал, что его состояние не изменилось ни к лучшему, ни к худшему. И на том спасибо. Дав Диону всего час отдохнуть с дороги, я безжалостно потащил его в камеру к пленнику. А сам, пока маг доводил вратника до соответственного, или, правильнее сказать, до ответственного состояния, отправился в библиотеку замка, где, как заверял меня герцог Харольд, непременно должны найтись самые подробные карты Ухреллы, составленные, говорят, еще в период не то левкийской, не то ромейской гегемонии. Карты действительно нашлись, и неплохие, хотя сработал их, судя по надписям, вовсе не левкиец и даже не ромей, а скорее всего алалец. Впрочем, возможно, он лишь перерисовал более древние карты, поскольку границы на его изделиях соответствовали эпохе распада вендийской гегемонии.