Марина Дяченко - Кон

— Это… странно все… даже пугает, неожиданно… отчасти раздражает… но это все равно хороший спектакль. Да?

Она заглядывала ему в глаза почти заискивающе. Как будто от ответа Тимура зависит, быть ли спектаклю хорошим.

— Да, — сказал он.

— Ребята замечательные, — сказала мать. — Особенно девочки. И этот, длинный… А у того, что Писателя играл, такая боль в глазах, такая настоящая боль…

Тимур открыл рот, чтобы сказать про сломанную руку Кирилла. Но удержался, не сказал.

Мать приподнялась на цыпочки, будто собираясь поцеловать его в щеку. В последний момент передумала:

— Удачи, Тимка… Ну, удачи.

На двери гримерки, откуда доносились голоса Дрозда и Бориса, было написано красным фломастером: «Не передумал? Можешь отказаться до третьего звонка».

Тимур огляделся.

Пусто. Пустой коридор. Когда сюда входили ребята, на двери еще не было этой надписи…

Маленькая лампочка в проволочной оплетке. Не горит; вместо этого ярко сияют два плафона дневного света.

— Не передумал, — сказал Тимур сквозь зубы. — И не надо меня пугать.

В половине третьего он сбегал в кафе и принес обед для всех — ватрушки, сосиски в тесте, кофе, лимонад. На обратном пути у служебного входа его встретил Дегтярев.

Тимур хотел пройти мимо, ограничившись прохладным кивком — но Дегтярев заступил ему дорогу:

— Я видел кусочки твоего прогона…

— Я тронут, — сказал Тимур. — Такое впечатление, что весь город собрался сегодня посмотреть «кусочки моего прогона».

— Это занятно, — сказал Дегтярев. — Это своеобразно, даже, наверное, талантливо. Знаешь, на что похож твой спектакль? Захламленная комната, и к самым неожиданным предметам пришпилены булавкой высушенные бабочки. К старым башмакам, к скатерти, к обоям…

Надо было идти, но Тимур стоял. Полиэтиленовый пакет с едой оттягивал руку, почти касался асфальта.

— Да-да, — с усмешкой продолжал Дегтярев. — Пьесу-то знает каждый школьник… но даже я, который сам когда-то ее ставил, сегодня слегка удивился. Ты все вывернул наизнанку. Пьеса-то о Писателе, а ты ее поставил об Ученом, который вообще-то второстепенный персонаж. Текст — побоку, мотивации — обнажить, и к каждому поступку пришпилить, как бабочку, собственный образ, ассоциацию… Задумка интересная, но получилось во многом формально, Тима. Немножко драма, немножко балет, а то и вовсе музыкальные иллюстрации. Жаль. Если бы тебе толику профессионализма…

Тимур стоял, будто подсознательно хотел услышать… что?

— Забавный спектакль, — с сожалением сказал Дегтярев. — Но Кон, мне кажется, его не примет.

— Почему? — спросил Тимур. — Ты знаешь, что нравится Кону?

Дегтярев странно улыбнулся:

— Тима… Это ведь вовсе не секрет — что нравится Кону. Не секрет.

Люди начали собираться загодя — уже к пяти у входа стояли, переминаясь с ноги на ногу, ловцы «входных без места».

Кон любит премьеры. Кроме традиционно распроданных билетов, Кон пускает на премьеры студентов и актеров, да и просто самоотверженных любителей театра — они сидят на приставных местах, на ступеньках, в проходах.

Тимур не сомневался, что те, кто бил Кирилла в темной подворотне, тоже здесь.

Все режиссеры, чьи спектакли шли на Коне, и все артисты, занятые в этих спектаклях, на премьеры приглашались автоматически.

Явился Дегтярев. Тимур увидел его издали — и малодушно отступил, ушел через служебный ход. Сейчас у него не было сил еще и на Дегтярева.

Зал был заполнен до отказа. Те, у кого были билеты, сидели. Те, у кого билетов не было, мостились кто как мог; Тимур побродил по второму ярусу, рассматривая сверху знакомые и незнакомые лица, и пошел к ребятам.

Все были готовы. Все были собраны и решительны; на лице Кирилла лежал слишком толстый слой грима, но Тимур понимал, что менять что-либо уже поздно. Если Кон примет спектакль, он скроет от зрителя эту штукатурку. Если Кон не примет спектакля…

Тимур вырвал ненужную мысль, как вырывают седой волос.

«Ребята! Мы на пороге успеха. Это наш самый главный шанс…»

Но вместо этого сказал только:

— На сцену!

Они молча поднялись.

Тимур шел позади всех. Поражался, как ребята ловко научились ориентироваться в недрах Кона — за один только день; вот звенит первый звонок, но публика давно уже в зале, всем не терпится, все ждут начала зрелища…

Он повернулся и побрел в режиссерскую ложу — ту самую, где не так давно сидел Дегтярев.

Сел в глубине; праздные взгляды зрителей то и дело шарили в поисках режиссера, Тимур не желал ничьего внимания, он ждал, пока погаснет свет…