Донован Фрост: Конан и Копье Крома

… Королевский Парк, полный сочной зелени, запаха восточных цветов, перегудов охотничьих рожков, звонкого заливного лая борзых и гончих, клекота соколов, рвущихся с кожаных рукавиц пажей, словно бы пропитанный густым летним солнечным цветом… и посреди этого, среди гомона разодетых в пух и прах придворных — Хаген, король Аквилонии, Золотой Лев, и прочая, и прочая… ослепительно-белый мундир гвардейца, иссиня-черный жеребец, подарок гирканского посланника из-за моря Вилайет, гонкое охотничье копье, которое второй сенешаль выдергивает из шеи еще дергающегося оленя, восторженные крики…

Полено перестало шипеть и вспыхнуло ясным чистым пламенем, и взор Сапсана вернулся из далекого от суровых будней пограничья Королевского Парка, замерев на карте… — И Аквилонская Корона, клянусь Светозарным Митрой, пожнет плоды этого безумия!

Это восклицание прозвучало в тишине неожиданно громко, полог шатра откинулся и внутрь заглянул один из порубежников; пальцы его нервно плясали на обухе топора за поясом.

— Ничего, ничего, это я Митре, — задумчиво склоняясь над картой, пробормотал Сапсан, добавив целую тираду на асирском наречии, как нельзя лучше характеризующую состояние дум командира Легиона. Воин понимающе ухмыльнулся, и полог упал на место, взметнув из костра тучу раскаленной сажи.

Пробежав глазами по горным теснинам и водопадам, Сапсан уставился на маленький красный кружок, потерянный посреди серого царства льда, камня и ветра. Венариум, форпост не только Аквилонской Короны, но и всего хайборийского мира, по нему теперь проходит черта, отделяющая утонченную цивилизацию Запада от царства дикарских вождей, богомерзких шаманов-туиров и первобытных орд.

Из сундука, куда небрежно была скинута меховая накидка и прислонен меч в грубых деревянных ножнах, Сапсан извлек план укрепленного лагеря и еще раз в сердцах произнес что-то на наречии асиров, точном и прямом, как древко гандерландского копья. Полгода, долгих полгода, нарушив самим же им объявленное перемирие, Сапсан и его Легион выбивали с перевалов и укромных урочищ гор Южной Киммерии прочно обосновавшиеся там шайки и ватаги, забросившие было свое разбойное ремесло и перешедшие на торговлю рабами-гладиаторами для немедийских арен.

Потеряв множество опытных бойцов, ударные силы Легиона вырвались в пустоши и столкнулись с небольшим отрядом киммерийцев, встревоженных коварным натиском южан. Встречный бой был стремителен и кровав — головной отряд боссонских лучников, лишенный бешеным ветром своего преимущества боя на расстоянии, был изрублен в куски, однако подошедшая гандерландская пехота выдержала дикий натиск варваров, а кавалерия, утопая по кон-скую грудь в смерзшемся снегу, совершила охват и ударила по киммерийцам с флангов и тыла.

Как и предвидел Сапсан, не побежал ни один из врагов — атакуемые со всех сторон вдесятеро превосходящим противником, засыпаемые дождем жаждущих мщения и не знающих промаха боссонских стрел, варвары, сомкнув щиты над головами, встали вокруг убитого первым же выстрелом вождя и устроили ему великую тризну, на радость поименованному Атли Хресвельгу — только когда тьма объяла пустоши, последний варвар, дравшийся обломком меча, пал с добрым десятком стрел и копий в груди.

Сапсан, по обыкновению ведший в бой свою кавалерию, в тот день был ранен, и командование поступило в руки присланного из столицы герцога Орантиса, одного из авторов убийственного проекта. Орантис не слушал увещеваний помощников Сапсана, устроил карательный рейд в горы восточной Киммерии и уничтожил деревню, откуда родом был молодой киммерийский вождь.

Затем тарантийский стратег приступил к закладке крепости на месте киммерийской святыни — для него это был лишь удобный с точки зрения обороны холм, с верхушки которого он велел убрать и пустить на топливо несколько деревянных истуканов. Так был рожден Венариум, где сейчас и находился выздоровевший Сапсан, мучительно вглядывающийся в карту и ждущий грозной лавины, которую, без сомнения, вызовет Ритуал Кровавого Копья.

Невеселые думы Сапсана были прерваны донесшимся перестуком оружия и криками. Сметя на утоптанную землю меховую полость и забросив в сундук бумаги, командир Легиона выскочил из шатра, на ходу застегивая перевязь с оружием. На его резкое движение спокойно сидевшие в шатрах постовые обернулись и вскочили. Это были лучник из Боссона и следопыт из северной Аквилонии, который как раз правил лезвие топора — красный правильный брусок, выпав из взметнувшейся в воинском приветствии руки, глухо стукнул по щиту и утонул в грязном снегу.