Маша Могильнер - Форменное безобразие

— Думаю для Гарика, — Лиза нехорошо усмехнулась.

— А можно мне посмотреть?

К сожалению, как психолог, я очень быстро расщелкиваю смысл подобных экспериментов. Они пытаются вызвать у меня отрицательные эмоции к Лизе, тем, что она мучает моего напарника. Ну, ребята, банально. Пропадает вся интрига. Ну, что такое? Я вздохнула от огорчения.

— Спасибо парни, вы свободны, я сама справлюсь. Подвесьте-ка его, и идите.

— Лиз, ты уверена?

— Я сказала, уйдите! — Лиза внезапно сорвалась на крик и я поежилась. Как такая кроха может издавать такие неприятные звуки? И вообще, не люблю, когда орут. Просто ужас. (если это не я конечно).

Парни связали Гарика за руки, подвесили его и ушли.

Когда я увидела, как мой напарник висит и не трепыхается, мне стало его по-настоящему жалко.

— Лиз, а может это? Хорош? Что-то он неважно выглядит, — предложила я.

— Нет, Машенька, это еще не все шоу, — она развернулась и ударила его так, что его тело замоталось как тряпка.

— Надо же, а на тренировках ты меня так не била, — я покачала головой.

— Ты же хороший человек, отчасти я это и делаю из-за тебя.

— Слушай а ему не больно? — я подозрительно покосилась на Гарика.

— Не думаю, хочешь попробовать?

— Что? Мне его ударить? — в памяти сразу же всплыл удар, полученный от Гарика. Замстить бы конечно. Я почти согласилась, но…

— Нет, — я вздохнула, — не могу. Ну, не могу я бить беззащитных все равно. Хоть ты тресни.

— Хорошо. Тогда я сейчас, ты его посторожи, а я быстро вернусь, — Лиза куда-то исчезла.

— Гарик, Гарик, — позвала я его. Он открыл глаза. — Ты как? Нормально? Не очень тебе тяжко.

— Маша, — прохрипел он. Все остальное мне не разобрать не удалось. Да, парню определенно надо работать над дикцией

— Да, да, Гарик, все что скажешь, — я раздраженно отмахнулась, — неважно ты выглядишь, конечно. Боюсь больше тебя девушки любить не будут. Давай, я попрошу ее, чтобы она поскорее тебя отпустила, ладно? Мы с ней подружки.

Он что-то простонал в ответ. В мою душу закралось сомнение на один единственный момент, но лишь на один. К тому моменту когда вернулась Лиза, я просто возненавидела нашу организацию, потому, что даже осознавая, что все это было ненастоящим, у меня все равно дрожали руки. Видеть беспомощного избитого Гарика было выше моих сил

— Лиз, слушай. Это же ваши дела. Можно я пойду? — тихо спросила я у нее. — Не могу я на него такого смотреть

— Нет, Маш. Он это заслужил. Я же говорю, я делаю это для тебя. Работать рядом с этим просто опасно.

— Отпусти ее, пожалуйста, — вдруг просипел Гарик, — она же тебе ничего не сделала.

— Слушай, Лиз, — я ничего не понимала, — что происходит?

— Что происходит? — Она потерла руки. — Это я должна спросить. Почему человек, настолько опасный для других, еще не изолирован от общества?

— Что я тебе сделал?

— Лиз, ты типа кто? Агент конкурентной организации? Чего ты до Гарика-то докопалась? — все начинало становиться очень странным.

— Машенька, ты никогда не задавалась вопросом, почему это Гарику понадобился новый напарник, и что это могло такого случить с его старым напарником, что он остался одиноким?

— Отпусти меня! — Гарик задергался, а я напряглась еще сильнее. Вечер переставал быть томным.

— Как-то не задумывалась, — ответила я. — Нужен ему напарник и нужен, фиг знает, что там было до меня.

— А вот это ты зря, — Лиза закурила. Я и не знала, что она курит. — Надо было спросить, — она начала медленно расстегивать рубашку Гарика. — А то бы он тебе рассказал, что случилось с Пашкой весной, да, мрась? — Она поднесла тлеющую сигарету очень близко к торсу, но не прижигала, что давало мне надежду на несерьезность происходящего. Потому, что когда людей жгут окурками, это уже не игра. — Надо было спросить.

— Что же ты козел, сделал? — она наотмашь ударила Гарика и затушила об него сигарету.

— Хватит, — я вскочила, — я не знаю, что там у вас за тесты или что у вас произошло, но я ухожу отсюда. И Гарика забираю с собой.

— Ты никуда не пойдешь, а вместе со мной послушаешь, как Гарик расскажет тебе историю о том, почему моего брата выгнали с работы, с аннулированием всех заслуг. И как он покончил с собой. Сам Игорь Долинский лажанулся по-крупному, но как-то сумел оправдаться, за счет Пашки. И хотя все, все вокруг знали, что облажался именно Долинский, его оставили, а Пашку выперли?

— И что ты с ним сделаешь? Убьешь его? — спокойно спросила я, одновременно прикидывая, что же делать. Однако в голову ничего кроме фразы "Спасите, помогите, это я, Пятачок" не приходило.