Роман Казимирский - 988

– Понятия не имею. Скорее всего, оказался не в то время и не в том месте. Такое здесь часто случается. Или просто время пришло. У нас, сам понимаешь, долго не живут.

Марсель больше не хотел оставаться в этом страшном месте и, пожелав Бажену удачи и поблагодарив его, направился к выходу. Перед тем, как открыть дверь, он обернулся и увидел, что мужчина успел вытащить из-за щеки златник и теперь с интересом рассматривал его. Грустно покачав головой, ученый вышел из комнаты и, двигаясь наощупь в темном коридоре, через несколько секунд оказался снаружи.

Находясь в подвале, Марсель успел нарисовать в своем воображении самые жуткие картины постапокалиптической действительности, и, наверное, поэтому то, что он увидел, поразило его до глубины души. Киев представлял собой чудесное место с ровными чистыми улочками и зелеными клумбами, засаженными цветами. Никогда родной город не выглядел таким приветливым и опрятным. Щурясь от непривычно яркого освещения, ученый почувствовал, как по его щекам катятся слезы. Красота, представшая перед ним, так сильно контрастировала с вонючим подвалом, из которого он только что выбрался, что историк не смог сдержать эмоций. Марсель не знал, как долго он простоял так, пытаясь свыкнуться с реальностью – возможно, несколько минут. Из ступора его вывел резкий оклик:

– Ты! Дерьмо собачье! Что забыл здесь?

Моментально очнувшись, ученый увидел перед собой рослого детину в униформе, который с брезгливым видом рассматривал его, держа руку на расстегнутой кобуре и словно раздумывая о том, вынимать ли из нее оружие или нет. Покорно склонив голову, Марсель вытащил из кармана документ и, не поднимая глаз, протянул его полицейскому. Тот, поморщившись, принял его двумя пальцами и некоторое время разглядывал. Наконец, пробормотав какое-то ругательство, он бросил бумагу на асфальт под ноги историку и спросил:

– Здесь написано, что ты возделываешь землю в районе Гнатовки. Какого черта в городе забыл?

– В Роялбук иду, – стараясь говорить почтительным тоном, ответил Марсель. – Там перегною много, хочу накопать.

– А домой как повезешь?

– На себе понесу.

– Тьфу, идиот, – усмехнулся полицейский. – Иди за своим перегноем уже! И чтобы я тебя здесь больше не видел. Ступай!

Подобрав документ, Марсель несколько раз почтительно поклонился и, глядя себя под ноги, побежал прочь. Несмотря на то, что город был ему совершенно не знаком, историку показалось, что он понял, где находится. Если все так, как он думал, то, двигаясь на восток, он вскоре должен был оказаться на берегу Днепра. Стараясь держаться переулков, ученый то и дело нырял в тень, когда видел перед собой прохожих. Пару раз он встречал людей, которые так же, как он, передвигались на полусогнутых ногах и с опаской озирались по сторонам.

– Боже мой, когда же это закончится? – в отчаянии пробормотал он, в очередной раз падая ниц перед какой-то парочкой праздно шатающихся. – Это кошмар какой-то…

Наконец, увидев перед собой берег полноводной реки, он радостно вскрикнул и поспешил к посту. Несмотря на то, что он производил прекрасное впечатление и был украшен изящными вазонами с цветами, историк постарался поскорее пройти по нему. Ему не терпелось покинуть Киев, чтобы, оказавшись в сельской местности, наконец, почувствовать себя человеком. К несчастью, ему удалось сделать это только спустя пару часов, когда позади остались нарядные коттеджи и дачные поселки, огороженные высокими заборами от таких, как он. Оказавшись вдали от цивилизации, историк без сил упал прямо на пыльную дорогу, которая сменила безупречный асфальт, и некоторое время лежал так, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Слушая Бажена, он и представить себе не мог, что все настолько плохо. Конечно, мужчина предупреждал его, но одно дело – слышать что-то, и совсем другое – видеть собственными глазами.

Наконец, отдышавшись, Марсель поднялся на ноги и огляделся. Историк помнил эти места. Еще будучи студентом, он часто приезжал сюда с однокурсниками, чтобы отдохнуть на свежем воздухе вдали от городской суеты. Теперь все изменилось. Нет, хуже не стало, но все выглядело совершенно иначе. Новые хозяева сделали так, что природа теперь, хоть и доставляла эстетическое наслаждение, не располагала к веселому времяпровождению. В какой-то момент ученому даже показалось, что он находится в каком-то парке культуры и отдыха – рядом не хватало разве что табличек, запрещающих ходить по газону. Прикинув в уме, сколько ему еще идти, он двинулся вперед, не зная, куда направляется и зачем. Одинокая женщина, живущая вдали от всех, могла быть кем угодно – и единственной уцелевшей жрицей, и обычной сумасшедшей.