Window Dark - Клан Мёртвого Кота (Dead Cat's Clan)

Идти вперёд жутко не хотелось, но она шла. Ведь обратно нельзя. Пусть уж лучше великан пока про неё не знает.

Белёсую полосу перечёркивали три колонны, подпиравшее угольное небо. Пара аспидно-чёрных, и одна кроваво-красная, стоявшая поодаль. За колоннами колыхалась гигантская призрачная тень. Такая пришлась бы впору одноногому великану. И даже (Ириска чуяла) она была частичкой этого страшного гиганта. И, одновременно, не была.

Великан уходил. Ириска почему-то никак не могла от него отстать, хотя старалась шагать как можно медленнее. Зато и горизонт с таинственной тенью оставался таким же далёким, таким же недостижимым.

Что-то больно кольнуло в груди. И отпустило. И успокоило. Теперь Ириска знала, как справиться с великаном. Надо всего лишь догадаться, как его зовут.

Мир менялся, мир уплывал, мир незаметно перетекал из одного состояния в другое, как это часто бывает во снах. Мелькнул пустой бугорок, ждущий Чёрную Розу. И тут же исчез, пока Ириска не успела к нему свернуть. Она и не успела. Но не успела и огорчиться. Потому что успела забыть. Потому что была уже в совершенно ином сне. Но тоже тягучем, тоже прилипчивым и на диво страшном.

Она всё-таки свернула. Дорогу преградила стена. Верхний её край давно выветрился и обкрошился. Ряды потрескавшихся кирпичей тянулись нескончаемо. И не было среди них, ни окон ни бойниц. Одна бесконечная серость, разлинованная вдоль и поперёк.

Горизонт уже было не разглядеть. Над развалинами высились четыре сросшиеся вместе телевышки, на боках которых сверкали не рубиновые, а мёртвые огни с ртутным блеском. А через дорогу вонзались в небо ещё четыре точно таких же страшных башни. Ириска не видела дорогу, но знала, что она есть. И знала, что если бы сейчас шла по ней, то чувствовала бы себя лучше. Вот только не знала — почему?

Стена вильнула зигзагом, маленькой коробочкой комнаты без окон и без дверей. В изгибе притаился сумрак. В углу лежал мёртвый кот с пустыми глазницами. На серых кирпичах темнели загадочные иероглифы. Письмена тьмы перетекали с места на место, не желая успокоиться. Ириска не хотела читать их, но знала, что прочитает.

Она выбрала миг, когда те застыли.

И осветились.

Теперь самой свежей кошачьей кровью на стене блестело всего одно слово.

И слово это было — "ВАНАБАС".

— Что это? — мамин голос дрожал от напряжения.

Ириска не отвечала.

— Вторая двойка за неделю!

Молчание Ириски казалось ей самой каменным и безразличным. Бьются молнии в скалу, а той хоть бы хны. Но маму это молчание раздражало.

— На меня смотри!

Ириска вскинула голову и посмотрела. Только не на маму, а сквозь. Взор получился невидящий. В таком взоре расплываются даже обычные предметы. Такие, как настольная лампа, этажерка, утюг "National" с красивым прозрачным корпусом, ворох карандашей, раскатившихся по столу, скатерть, чуть подпалённая у правого угла. И мама становилась почти невидимой, полупрозрачной, совсем как утюг. А будете ли вы всерьёз воспринимать ругань утюга?

— Что с тобой творится?

Ириска сжала губы ещё сильнее. Чтобы не разрыдаться или… не разругаться. И тогда мама замолчит. Но Ириске станет только хуже. Из двух зол выбирают меньшее. Поэтому Ириска молчала, а мама продолжала:

— Ты меня слышишь? Я ведь с тобой разговариваю!

С какой-то неземной тоской Ириска подумала, что всё в мире совершается по каким-то совершенно позорным правилам. Мама хотела, чтобы Ириска получала пятёрки. И тогда маме было бы хорошо и спокойно. Потому что так — ПРАВИЛЬНО!

Но Ириска хватала двойки, и правила предписывали маме нависать над Ириской и вести эту беседу. Те же правила предписывали Ириске стоять с печальным видом закоренелого преступника, внезапно проникшегося ужасом от всего, свершённого ранее. Правила не давали ступить ни шагу в сторону. Правила жёстко уводили вперёд, к прогрессу и процветанию. Только впереди ждала серая и унылая жизнь. Как у мамы.

— Ты что, хочешь на рынке торговать?! По вокзалам шляться?! Бутылки собирать хочешь?!!!

"Хочу!" — чуть не вырвалось у Ириски. Но крик души не прорвал бы правила, не проломил бы их, не опрокинул. Напротив, мама ещё сильнее уверилась бы, что назидательная беседа начата не зря и как раз вовремя.

— Если ты не поступишь в институт, путь тебе только на рынок. В грязь, в холод. Ты что, действительно, хочешь этого?

Ириска не хотела. Она не хотела ни в грязь, ни в холод. Ни торговать на рынке, ни поступать в институт.