Итак, из чего состоит сейчас мой мир? Кровать, поставленная ровно в середине огромного круглого зала. Чтобы добраться до любой из стен, нужно сделать не менее полутора сотен шагов, и скорее всего за пределами странной спальни находится великое множество других комнат, больших и маленьких. Это где ж построили такую громадину? Здешние Нити сплетены редко, тогда как в Драконьих Домах Гобелен настолько плотный, что почти невозможно почувствовать промежутки. Значит, сие место располагается в подлунном мире. Свет белый, воздух… сухой? Да, пожалуй. Каменному строению приличествует сырость и прохлада, av здесь довольно тепло, даже не требуется накрываться одеялом. Меня поэтому и не укрывали? Или… Эта труха на полу, наполовину забившая швы между плитами, откуда она?
Мягкая, похожая на обрывки ниток и что-то вроде пуха. Она же покрывает постель, и весьма толстым слоем… Да, одеяла были. Но недолго, как и моя одежда, которой вовсе не наблюдается ни на мне, ни поблизости. И если чуточку разгрести труху, можно увидеть, что сталь и дерево кровати изъедены многочисленными бороздками и ходами, словно здесь завелись прожорливые и не брезгующие ничем жучки. Да и под кроватью пол несколько… обшарпанный. Впрочем, могло ли быть иначе? Пока кота нет в доме, мыши веселятся всласть. Но больше разрушений не будет, ведь я вернулся.
А тот, кто устроил мое ложе, умен. И хорошо осведомлен о моих странностях, потому и выбрал место закрытое, но достаточно просторное, чтобы беснующаяся Пустота не смогла добраться до остова и подвергнуть опасности мою жизнь и жизнь тех, кто находится рядом. Тетушка постаралась, снабдив нужными знаниями? С нее станется. И хотя не слишком приятно сознавать, что твои секреты стали известны кому-то стороннему…
Дверь в одной из сторон зала зашуршала по полу, открываясь и пропуская посетителя, нагруженного ворохом тряпья,
которое мешало разглядеть половину фигуры и лицо пришельца, пока не было скинуто на пол у кровати.
Синие, как грозовые тучи, глаза. Сине-черные пряди прямых волос. Снежно-белая мантия. Странно, Майрон никогда не любил этот цвет.
Майрон?
- Вижу, я напрасно напрягался: ты проснулся и мог бы притащить все это сам.
Любезности в голосе не слышится, но и враждебности нет, словно я - лишь скучная обязанность, не более того.
- Все равно спасибо.
Он не отвечает, разворачиваясь и направляясь к двери. Мне не особенно хочется сейчас с кем-нибудь разговаривать, да и встреча с братом через столько лет располагает к беседе только при двух условиях: встретился не я и встретился не с Майроном. Но мой новый мир требует определения, поэтому придется задавать вопросы.
- Что это за место?
- Посмотри сам, и поймешь.
Я накидываю на плечи покрывало и следую за Майроном. Дверь выводит нас в длинную каменную галерею, опоясывающую широкий и совершенно пустой внутренний двор, но мы не останавливаемся. Каменные плиты гулко вторят нашим неторопливым шагам. А куда торопиться? Майрон наверняка ходил этой дорогой сотни раз, а мне даже немного боязно открывать мир заново. Боязно и желанно.
Серо- желтый с вкраплениями прозрачно-белого -этот цвет повсюду. В кладке галереи, в мощеной мозаике двора, в воздухе, который мы вдыхаем. И даже небо такое же, скрытое жарким маревом. Жарким… И еще до того, как галерея выходит наружу, я понимаю, в какой части подлунного мира проснулся.
Пустыня. Опасная, коварная, своенравная, но по большей части равнодушно взирающая на пересекающие ее караваны. Что толку злиться или ненавидеть слабых людей, на свой страх и риск отправляющихся в путь по барханам, и днем и ночью одинаково обжигающим душной лаской? Не пройдет и часа, как любой след, оставленный на колючем ковре, сотрется. И пусть песчинки не вернутся на прежние места, они так
похожи друг на друга, что и родная мать не заметила бы подмены.
Пустыня, вечно одинаковая и все же с каждым временем года, с каждым часом суток неуловимо меняющая свои краски: вечером она медленно начнет надевать сиреневый траур, а утром зарумянится от лучей восходящего солнца, как от первого поцелуя… Ее нужно любить, чтобы жить рядом с ней или в ней. И Майрон любит, это видно по каждой черточке его сурового лица.
Любит, как…
- Почему ты?
Он прекрасно понял мой вопрос даже недосказанным.
- Потому что, каким бы важным оно ни было, это прежде всего дело нашего Дома.
- И только?
- Здесь ты не причинишь никому вреда. Больший вред уже невозможен.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу