Макс Далин - Убить некроманта

— Хорошо это понимаю, — говорю. Я вправду очень хорошо её понимал: я это проходил. А она была так же одинока, как я, прекрасная королева Магдала. Ей совсем ни на кого не приходилось рассчитывать.

У неё не было даже мертвецов!

Я чувствую плечом, как горит её щека.

— Я жила в Прибережье, лучшей из стран. Мои братья учили меня ездить верхом, стрелять из лука и ходить в море на лодке под парусом. Отец позволял мне бывать на Советах. А потом меня отдали замуж, и Ричард запер меня в четырёх стенах, с толпой болтливых дур, шпионящих за мной и доносящих на меня. Для того чтобы приходить в мою спальню, когда под рукой нет свежей девки! Он мог бы так легко сделать меня королевой Перелесья, а я в душе осталась принцессой Прибережья. И ненавижу его страну вместе с ним, Дольф!

— Ты очень хорошо обошлась с Ричардом, — сказал я тогда. — Ты его просто предала. А ведь могла бы и отравить. И это было бы совершенно справедливо.

Магдала улыбнулась мечтательно.

— Да, это было бы прекрасно… но у меня не оказалось яда.

Когда я слушал её, мне казалось, что мои мысли текут сквозь её разум. А когда я встречался с ней глазами — со взглядом спокойного бойца, моего соратника или соучастника, — мой Дар превращался в стену огня.

Магдала вливала в меня силу живого — как вампиры, только на свой лад.

Сказать по чести, я не знал, как всё будет ночью, когда проснутся мои неумершие. Но вышло великолепно — Магдала совершенно не боялась и даже больше.

Вампиры её восхитили. Помню, она улыбалась им, когда я объяснял, что государыня будет меня сопровождать. Но что самое удивительное — Магдала смотрела на Агнессу с доброжелательным любопытством. Я впервые видел, чтобы женщина спокойно реагировала на моего неумершего телохранителя — присутствие Агнессы бесило даже Марианну.

Женщины не могут видеть красоту других женщин. Она их раздражает — по крайней мере, обычно. В лучшем случае они пытаются делать вид, что красавицы рядом не существует. Беда в том, что потусторонняя красота девы-вампира в любом случае не сравнится с обликом живой женщины, даже самой прекрасной, — живые просто не способны достигнуть такого ледяного совершенства. И не понимают — по крайней мере, Розамунда, Беатриса и Марианна не понимали, — что глупо сравнивать настоящую ромашку и цветок, выкованный из серебра: разные категории.

А Магдала не делала вид, что ей всё равно. И ей не было всё равно — ей было интересно. Пока Клод рассказывал мне о положении в округе, Магдала вполголоса расспрашивала Агнессу о каких-то пустяках. Человека, впервые говорящего с существом из Сумерек, всегда интересуют пустяки — что вампир чувствует, когда летит, не хочется ли ему конфет или взбитых сливок, тоскует ли он по солнцу…

Я её понимал — сам в своё время спрашивал почти то же самое.

Клод улыбнулся и показал на них глазами — хотел сказать, что тронут и что ему нравится Магдала. Такое редко случается с вампирами — обычно они долго привыкают к людям. А Магдала и Агнесса между тем болтали, как старые подруги.

Магдала потом сказала:

— Вампиры милые. Никогда бы не подумала. Милые — и очаровательно выглядят. Я думала, они — свирепые чудовища, как поют в балладах… Или они только рядом с тобой такие?

— Видишь ли, — говорю, — дело в силе духа. Трус бы увидел свирепых чудовищ, будь уверена. А ты видишь их настоящее… ну как сказать? Красоту страха, как у волков или рысей.

Она слушала и кивала.

Самое чудесное свойство души Магдалы было — весёлое любопытство ко всему миру, помноженное на бесстрашие. Она ходила со мной по лагерю — спокойная, как всегда. Рассматривала мою личную охрану. Пожалела мои руки в рубцах — в том смысле, что не так уж просто всё время себя резать. Спросила, что это у меня за конь такой, — и хихикала, слушая истории про мои чучела.

Я в конце концов не выдержал:

— Ты не боишься мертвецов? — говорю. — Совсем?

Магдала пожала плечами.

— Я их немало видела, — отвечает. — Ричард обожает турниры. У меня на глазах несколько часов умирал его оруженосец, которого ранили в голову. Это было более тяжёлое зрелище, чем твои кадавры. Они же не чувствуют боли…

— Хочешь сказать, — говорю, — что Ричард не мог ему помочь и не приказал добить?

Магдала усмехнулась.

— Видишь ли, Дольф… добивать смертельно раненых жестоко. Вот наносить им раны — благородно. Тебе, вероятно, этого не понять — и слава Богу. Знаешь, я насмотрелась на людей, которые изо всех сил хотят быть хорошими… или, по крайней мере, казаться хорошими, — никогда не делай так. Те, кто может тебя рассмотреть, будут любить тебя таким, какой ты есть… а прочим ты всё равно не объяснишь.