Макс Далин - Убить некроманта

А Нарцисс между тем отплакался, снял перстень и отдал мне.

— Что это за побрякушка? — спрашиваю.

Он повернул камень — чёрный, треугольной огранки. Под камнем обнаружилась короткая игла. А Нарцисс заглянул мне в лицо и сказал — роковым таинственным шёпотом:

— На этой иголке — яд, от которого умирают спустя несколько дней, в страшной тоске… Говорят, от него гниют ногти и вытекают глаза. От него нет противоядия.

— Славная вещица, — говорю. — Даришь?

Рожица у него сделалась неописуемая.

— Государь! — говорит. Поражён моей недогадливостью. — Да мне же приказано уколоть этим вас!

Ну и как надо было на это реагировать?

— И ты не исполнил приказ своего сеньора? — говорю. — Почему?

И он ответил очень серьёзно:

— Потому что, оказывается, вы — не демон.

— А разве людей не убивают по приказу сюзерена? — спрашиваю.

— Я вам присягал, — говорит. Ещё серьёзнее. — Если вы человек — то это важно. А если бы были демон — тогда бы не считалось.

Он, видите ли, это выяснил. Я поднял его лицо за подбородок и долго на него смотрел. Его судьба на нём уже расписалась… Но понимать это всё равно было нестерпимо.

А он очень обеспокоенно спросил:

— А вы не прикажете казнить его высочество?

Солнечный зайчик… Ничего я ему не ответил, только погладил по щеке, что ни к чему не обязывает.

Я спал до утра. Просто спал, а этот «убийца» дремал на краешке моего ложа. И мой Дар улёгся, как догоревший пожар — в угли. Даже не будь в спальне мёртвых, я спал бы, как младенец, в присутствии Нарцисса.

Мой Дар игнорировал его особу как опасный предмет.

А в спальне моего драгоценного дядюшки в ту ночь было действительно очень тепло. Так что я выспался, и спина моя утром не болела. И Нарцисс помог мне застегнуть на плечах панцирь который наконец, сделали как следует по моей скособоченной фигуре, а потом пошёл со мной.

Когда я спустился в главный зал, на меня смотрели. Жадно смотрели — впивались взглядами, искали на моем лице следы действия яда, я полагаю. И дядюшка улыбался нежно и умиротворённо. Как будто уже стоял у моего гроба, сердечный. Тем более — Нарцисс выглядел так спокойненько. И дядя опять недосчитал — я думаю, принял это спокойствие за чувство исполненного долга.

Я решил своим родственникам удовольствия не портить.

— За ночлег благодарен, — говорю. — Но завтракать не останусь. Нездоровится, есть не хочется. Думаю скорее вернуться домой и в библиотеке порыться.

Дядюшка так расплылся… И кузен Вениамин улыбнулся мне сердечно — впервые в жизни. И я подумал, что хорошо быть умирающим — все тебя очень любят напоследок.

— Я, — говорю, — хотел бы вас видеть в столице, дядя. Совет — послезавтра, будьте.

Он так поклонился… И так ласково смотрел… У него в глазах горящими буквами мерцало: «Хорошо, если к Совету ты не сдохнешь. Но одной ногой уже будешь в могиле, это точно».

— Пусть, — говорю, — ваш конюший меня сопровождает. Он мне понравился.

А дядя сделал якобы понимающую мину:

— Да на здоровье, хе-хе. Что с меня, убудет?

И нас проводили. Я раскашлялся, когда садился на коня, — в горле ещё першило. И дядина свита аж замерла, пока кашель не прошёл, — «ну!» — но потом разочаровалась. А премьеру и жандарму, натурально, ни о чём не рассказали, и они просто ехали поодаль от меня и обсуждали вино и девок.

Рыжий жеребчик Нарцисса боялся моих мертвецов не меньше, чем его хозяин. Но Нарцисс всё равно старался держаться рядом. Моё доверие ему льстило… Бедный дурачок.

В столицу мы прибыли к вечеру. Столица впервые увидала Нарцисса в моей свите, так что горожане о нём первый раз сказали «королевская подстилка» и «светская сучка». Но он если и расслышал, то к себе не отнёс.

Из-за свойственного ему исключительного легкомыслия.

Не буду утомлять вас рассказом о том, как устраивал Нарцисса в своих покоях. Довольно того, что он был впечатлительный, а я решил, что он будет жить со мной. Если мне захочется разговаривать с живым человеком, то пусть он будет рядом. И больше я ничего не желал принять в расчёт. Ну да, да — неблагодарный тиран.

Я хотел, чтоб Нарцисс привык быстрее, чем он мог привыкнуть. А он грохнулся в обморок, когда увидел Оскара, выходящего из зеркала. Господи, прости…

Оскар, гадюка могильная, улыбнулся ему во все клыки. А мне сказал:

— Мне искренне жаль, ваше прекрасное величество, что моё появление вызвало такую прискорбную реакцию — у современных молодых людей нервы, к сожалению, слабы, как у барышень. Уверяю вас, что менее всего мне хотелось наносить ущерб благополучию вашей игрушки, мой дорогой государь, тем более такой изящной.