Александр Бушков - Колдунья-беглянка

Успокоенная этими мыслями, Ольга вошла в парадное и стала подниматься по лестнице без всякой опаски: уж тут-то ее никак не могли поджидать неприятные сюрпризы вроде засады…

Дверь знакомой квартиры распахнулась, оттуда вышел низенький человечек в строгом черном фраке, с большим ящиком полированного дерева в руке и прошествовал мимо Ольги, не удостоив ее и взглядом. От него исходил резкий аптечный запах.

Ольга чуточку встревожилась: похоже, неприятные сюрпризы еще не обязательно ограничиваются засадой… Она в три прыжка одолела оставшиеся ступеньки и проскользнула в медленно закрывавшуюся дверь, оттеснив Семена. Тот по всегдашнему обыкновению щеголял в нечищеном, криво застегнутом сюртуке, и вид у него был еще непрезентабельней, чем обычно: вызывающе небрит, глаза покраснели и распухли, словно от лютого недосыпания…

Он, определенно не узнав ее, заступил Ольге дорогу.

– Семен, – нетерпеливо сказала девушка. – Да раскрой глаза! Корнет Ярчевский…

– А, господин корнет… – тусклым голосом произнес Семен, все так же загораживая дорогу. – Уж извините, не пущу. Никак не время. Беда у нас…

– Что стряслось? Заболел барин?

– Хужей…

Ольга прислушалась: из комнат доносились тихие озабоченные голоса, пахло лекарствами, иногда слышались стоны.

– Стреляться изволили вчера утром, – сказал Семен, скорбно кривя губы. – С господином поручиком кавалергардов. Вроде тот и стрелок, говорили, скверный… Кто его знает, что оно там… Пулю он барину всадил вот сюда, – слуга приложил руку к левой стороне живота. – Там она и осталась, доктора извлекать не берутся, говорят, никак невозможно, хоть ты тресни… Жилы там кровеносные, очень важные, ежели их нарушить, а нарушить можно в два счета… Плох барин, ваше благородие, очень плох. Никого не узнает, в беспамятстве мечется, доктора от него не отходят, так что делать вам там и нечего…

Он встал неколебимо, чуть растопырив руки с видом курицы, героически защищающей птенцов от кружащего низко ястреба. Ольга и не пыталась преодолевать это препятствие – что бы это ей дало? Уныло кивнув, повесив голову, она вышла на лестницу и медленно спустилась вниз.

Первая половина не самого скверного плана провалилась с треском. Оставалась вторая…

Ольга зашла в трактир Лемана (где, слава богу, никаких документов не требовалось, достаточно было денег), заказала завтрак, который проглотила через силу, только для того, чтобы поддержать силы. Затем попросила разбитного лакея как следует вычистить платье, прямо на ней, с в видом заправского юного повесы многозначительно хмыкая и туманно намекая на «некоторые обстоятельства». Лакей, не выказав никакого удивления – явно сталкивался с подобными просьбами не впервые, – попросил ее пройти в заднюю комнату и там при помощи щеток и чистых полотенец очень быстро придал ее платью вполне приличный вид, за что и был щедро вознагражден. После чего с большим участием осведомился, не желает ли молодой барин поправиться бутылочкой доброго шампанского или иным схожим снадобьем.

Ольга отказалась. Вместо этого спросила перо, чернильницу и бумагу. Перо и чернила, как это вечно случается в трактирах, оказались ужасны, но все же она смогла написать короткую записочку, свернула ее вчетверо, спрятала в жилетный карман и подозвала лакея, чтобы расплатиться.

Не далее как через четверть часа она заняла наблюдательную позицию поблизости от особняка Вязинского и принялась высматривать наиболее подходящего прохожего.

Таковой отыскался очень быстро: не по-петербургски румяный молодой человек, явно обязанный своим цветущим видом деревенскому воздуху, сельским просторам. Одет он был довольно богато, но по слегка устаревшему фасону платья в нем моментально угадывался провинциал, только что прибывший в Петербург и не успевший еще быстренько обтесаться…

Не теряя времени, Ольга подошла к нему и, улыбаясь самым благожелательным образом, сказала:

– Могу я попросить вас на пару слов?

– Разумеется, сударь, – живо ответил молодой человек и даже приподнял цилиндр.

– У вас, я вижу, честное и открытое лицо, – сказала Ольга. – Могу я вас попросить о несложной услуге? Вы, как я понимаю, недавно в Петербурге?

– Вчера вечером приехал, – он вновь приподнял цилиндр. – Василий Сидорович Каменецкий, дворянин. У матушки имение в Нижегородской, и я наконец-то упросил ее отпустить меня в этот блистательный город, на что она не сразу и согласилась…