Макс Фрай - ПрозаК

А помнишь, как ты плавился и славно растекался по мне, совсем как масло на сковородке (ну извини, извини мне все эти кухонные метафоры! Какими же еще словами я должна говорить с тобой, у которого на языке либо непристойности, либо сочный кусок мяса, либо те части моего тела, которые я сейчас так безнадежно ласкаю). Мы разогревались до тех пор, пока масло не начинало брызгать. Посторонний просто не избежал бы ожогов, но, к сожалению, посторонних не было. А жаль! Я бы с удовольствием и безо всякой жалости выплеснула бы всю свою свободу в лица мужа, всех наших общих знакомых, всех моих и его родственников. Вот маски-то посползали бы! Было бы весело…

Сегодня я обнаружила морщинку там, где ей быть совсем не полагается. Я слежу за всеми своими морщинками. Я совсем как пустыня, но дуют ветры, и холмиков становится все меньше, а складок все больше.

Все. До свидания, мой милый, мой единственный. Целую тебя, и не грусти, — как бы там ни было, мы всегда будем вместе

Идея привлечь к расследованию Федора Генриховича Штобергауза принадлежала, конечно же, Севе Малоросцеву. На очередном собрании следовательского актива он сказал:

— Товарищи, а ведь мы подходим к делу неправильно, ненаучно. У нас есть текст письма, почему же мы до сих пор не привлекли к расследованию толкового консультанта-филолога? К примеру, я мог бы порекомендовать блестящего ученого, специалиста по когнитивной лингвистике, секретаря партийной организации Бернардинского монастыря, товарища Штобергауза Федора Генриховича. Товарищи, нам обязательно нужно привлечь его к расследованию!

Мы все поддержали инициативу Малоросцева. Единогласным решением следовательского актива Федор Генрихович был включен в группу, ведущую расследование дела о татуированной женщине. Мы ознакомили товарища Штобергауза со всеми материалами дела, и уже через неделю он попросил нас всех собраться, чтобы всем вместе обсудить результаты его работы.

5 декабря к концу рабочего дня вся наша группа в полном составе собралась в желтом конфуцианском уголке. Слово взял Федор Генрихович:

— Да, товарищи, это письмо мужчине, которое написала женщина на коже другой женщины, — начал Федор Генрихович, — но ваша ошибка заключается в том, что вы считаете, будто письмо только отправлено, а письмо не только отправлено, но уже получено, прочитано и уничтожено. Элементарная логика подсказывает, что, если есть две женщины, то, значит, есть и два письма, вернее, два сообщения, которые, возможно — но совсем не обязательно — предназначались одному и тому же мужчине. С одним сообщением — любовным посланием — мы все знакомы. Второе же сообщение является скорее перцептивной стратегией и не репрезентировано как последовательность знаков. Наличие такой перцептивной стратегии порождает вполне реальную возможность объяснить ряд различных, хотя, вероятно, связанных между собой обстоятельств, которые зависят от лингвистических структур, но не могут быть обоснованно отнесены к лингвистической компетенции. Пожалуй, можно было бы отнести эти обстоятельства к эротической компетенции. Я исхожу из того, что по сути никакого преступления просто не было. Вообразите себе, что вы используете чье-то тело для трепетного, нежного и в высшей степени искреннего любовного послания. Всякое ли тело пригодно для того, чтобы писать на нем о самом сокровенном?

Сделав небольшую паузу для того, чтобы все мы смогли оценить значимость сказанного, Федор Генрихович продолжал:

— Представьте себе уже немолодую женщину, которой уже не касается любовь, т. е. внимание мужчин от нее ускользает, да и не всякое внимание, как вы понимаете, товарищи, можно назвать любовью. И вот ей каким-то образом предоставляется возможность принять кожей своего тела чужую любовь. То есть вы должны понимать, товарищи, что любовь является чужой лишь до тех пор, пока она, так скажем, не включена в контекст другого тела. Как только она становится частью этого другого тела, она на какое-то время становится своей любовью. И вот женщина с радостью и болью (нанесение такой татуировки должно быть очень болезненной операцией, но, с другой стороны, боль является необходимым компонентом любовных отношений, что и придает всей ситуации необходимую степень достоверности) принимает чужую любовь в контекст своего тела. Я бы назвал всё это величайшим актом структурного милосердия, товарищи: одна женщина доверяет телу другой женщины свою любовь. Итак, письмо написано и, скажем так, отправлено.