Наталья Баранова: Нель

— Нечего понимать. Ты когда-нибудь обращала внимание, что у разных пространственных форм одна из проекций может быть идентичной? Примеру у куба и пирамиды? Шара и конуса? В одном случае исходным является квадрат, в другом — круг. Так и здесь — основа может быть единой, а производных форм — миллиарды. И мир вокруг непрестанно усложняется. С каждым новым витком носитель всё меньше и меньше несёт в себе видимых черт матрицы. Они скрыты иными, не столь фундаментальными линиями. Но, тем не менее, самым главным остаётся то, что было в начале, то, что в фундаменте, в базисе, а не наслоившееся, то, что может быть случайным.

— Допустим.

— Информация на носителе всегда проходит тест — проверку, сличение с информацией базисного уровня.

— Не факт.

— Факт, Анастасия. Не докажу сейчас, но это — аксиома. Подобным образом функционирует и человеческий мозг. Нет нужды перетаскивать прекрасно отлаженные, выверенные временем аппараты в помещение надстройки, когда они неплохо работают в подвале. И, к нашему великому счастью, они на порядок более надёжны, чем то, что появилось в надстроенных поверх этажах, скорость переработки информации в том же подсознании намного превышает уровень переработки информации осознаваемой. Когда сознание не в силах справиться с излишне большим потоком информации, оно невольно обращается к подсознанию. От слишком большого потока информации, идущего по каналам осознаваемого можно сойти с ума. Можно считать, что природа поставила нам предохранитель, который не выключает нас, а пропускает избыток в другое русло. Не будем спорить, и у подсознательного мышления есть минусы, но есть и плюсы. И есть ещё один нюанс. Ты, возможно и не поверишь, но… Мне всё равно. Знаешь, бессознательно мы все — телепаты. В сознание это прорывается лишь в виде смутных ощущений. Напрямую редко, почти что никогда. Но Юнг был прав, — у человечества есть область коллективного бессознательного. Ноосфера, сфера разума, как назвал её Вернадский. Не буду спорить, не знаю, в наших мозгах это хранилище информации, или где-то вовне, в том, с чем мы имеем постоянную связь. Кто-нибудь, когда-нибудь это разгадает. Мне оно до лампочки… Я знаю, что информация из этого хранилища может быть доступна. Она доступна. Всем. Всегда. Личность одного человека может быть заменена личностью другого человека. Могут соединиться две личности в одну, если информация в базисе однотипна. Может быть, и по другому — вплоть до сумасшествия. Но это всё — частные случаи. Главное же то, что мы все постоянно находимся в информационном океане и никогда не перестаём взаимодействовать с ним. Мы, каждый — частица ноосферы. Все вместе, мы образуем сферу разума или сферу безумия. И это зависит только от нас. От каждого по отдельности и всех вместе. Общественное мнение, даже не высказанное словами, имеет над каждым из нас огромную власть. Отсюда трагедии тех, кто вырвался далее общеизвестных фактов. Вспомни Коперника и Галилея, вспомни Циолковского, они становились изгоями или их считали сумасшедшими. Они просто были не такими как все остальные, они осмеливались идти дальше и быть иными. Без поддержки общества. Единственное, что их поддерживало, так это только уверенность, что в конечном итоге они правы. Что потом доказывалось временем. У нас похожий случай.

Анастасия грустно улыбнулась.

— Ты много на себя берёшь, Нель, — заметила она, — ты же не Бруно.

— Разумеется. Это я себе уже говорила. И ты не первая, кто это повторяет мне. Но ты потеряла дар. И я тоже, когда-то… тоже. В один день, в один момент. И ты не знаешь, что наш дар связан с ноосферой. Пока ты не противоречишь её основам, пока не осмеливаешься жить своим разумом, думая, а, не только повторяя, — всё идёт гладко, и препятствий нет. Я не говорю обо всех ноосферах, которые могут быть в мире. Я говорю о Земле. О привычке жить, не задумываясь, которая кладёт свой отпечаток на ноосферу нашего мира. В ней, как и в нас, живущих не задумываясь, есть ошибка, вирус, тормозящий наше развитие. Ошибка, которая множит ошибки. Ты потеряла дар, оттого, что вышла за пределы, за грань. Ты и я — мы вне той ноосферы. Мы не можем пользоваться её потенциалом. Мы вне программы. Теперь мы можем только то, что можем мы. Так будет продолжаться, пока не изменится что-то в той ноосфере, откуда мы вышли.

— А если не изменится?

— Не изменится ничего и в нас. Дар не вернётся. У тебя будет только то, что ты уже имеешь, что, может быть, ты в себе разовьёшь. Помощи от остальных не будет, пока они не поймут тебя, пока ты не заразишь их этой болезнью. Или не вылечишь от ошибок. Но, какая, в сущности, разница? У программы — вируса и программы — доктора есть одно интересное свойство, они обе изменяют то, что существовало до их появления. Но есть и маленькое различие, внутри самой системы не заметное и зависящее только от привязанности к стереотипу, но основополагающее — вирус несёт лавину ошибок, а доктор их исправляет. Кстати, если все вокруг одинаковы, как различить, — они здоровы или больны? С чем сравнивать?