Наталья Баранова: Оборотень

– Не грусти, – обронила серебро слов Хариэла. – Ты забудешь этот мир. Пусть не скоро, но забудешь. И тогда поймешь, как мало ты о нем знаешь, и как многого не знала вовсе.

Я обернулась к ней. Малышка успела переодеться. Длинная, темно – зеленая туника спадала до ступней, обутых в золотые сандалии, украшенные сочными, травяного цвета изумрудами. Волосы, уложенные в причудливую прическу, поддерживала диадема, сплошь усыпанная ими же, казалось, в рыжих волосах цвели зеленые цветы. В руках она держала букет цветов. Заметив мой взгляд, она улыбнулась.

– Это – тебе, – проговорила она просто. – Цветы Эвира изъявили желание познакомиться с тобой.

Значит, так все ж пахли цветы. Я смотрела на их лилейные чашечки, на резные листья и длинные стебли, не понимая, откуда на корабле пиратов могут взяться цветы. Духи, притирания, предметы роскоши и дорогие ткани – само собой! Но цветы?! Их фиолетовые чашечки казались мягкими, как бархат, а из глубины возносились золотые нити пестиков и тычинок. И были они так изящны, так мягки…

Хариэла поставила цветы в вазу, укрепленную в кованом кольце на стене. Не скрою, меня растрогал этот знак. С чего вдруг она захотела показаться мне милой? Отчего б ей не позабыть обо мне или просто оставить меня в покое? С чего вообще они носятся со мною как с писаной торбой?

Все, что я до этого знала, вдруг оказалось ложью. Никто не стремился отправить меня к праотцам. Никто, казалось, не желал моей крови. Помнится, все, что рассказывали мне о пиратах Эвира, изобиловало подробностями деяний неслыханной жестокости. Более подлой расы в Галактике просто не существовало.

Меня раздирало надвое. Нетипичные пираты? А чего стоит эта красотка Хариэла! Ребенок на корабле! На пиратском корабле! Могло ли быть такое? В той Вселенной, которую я знала, этому явлению места не было. Интересно, как многого я все ж не знала?

Стоп, – сказала я себе, найдя приемлемый вариант, – придет утро, я проснусь, и все встанет на свои места.

– Хочешь прогуляться по кораблю? – спросила Хариэла.

– А можно? – осторожно поинтересовалась я.

– Разумеется. Разве ты не слышала, что сказал мой братишка Хариолан?

Итак, этот великолепный хищник приходился ей братом! Я вновь вспомнила ливень темных волос, надменный взгляд, ироничную улыбку, его гибкую стройную фигуру, так, словно он стоял рядом. И вмиг в каюте стало тесно. Хариолан! Теперь я знала его имя. И вновь кровь бросилась к сердцу. Хариолан!

Можно ли влюбиться во сне? Можно ли влюбиться в сон? Я не знала. Обычно я сплю, как кукла. Закрываю глаза и все, мир прекращает существовать. Меня не мучают грезы. Мне не приносят снов феи. Я – на редкость практичное создание. Я – оборотень современного мира. Я – оборотень Игмара. Продукт высокоточных технологий, дитя науки и цивилизации, генетически модифицированная особь, что стоит на порядок выше всех остальных видов разумных рас. И я не создана, что б влюбляться. Я создана быть дипломатом и посредником. Зная, каково это – оказаться в шкуре любого из представителей мира Атоли, я должна была находить компромиссы и подбирать необходимые слова.

Мой мозг быстрее любой вычислительной машины, мое тело – совершенное оружие, я сама – гремучая смесь несочетаемых черт. Я – леди Совершенство, что при желании может стать кем угодно! И, в общем-то, я – леди только потому, что красивой женщине куда как проще завоевать расположение мужчины, чем другому мужчине! А средь глав миров Атоли просто нет женщин! Влюбиться?! Вот уж насмешка судьбы! Воистину, я тоже вижу сны…

Но, несмотря на это, мне сладко было знать, что меж этими двумя – узы кровного родства, которые не разорвать, не перешагнуть, не сбросить. И я улыбалась, понимая, что Хариолану ее не любить. Эта малышка была так красива, что могла б поспорить красотою и со мной. И сравнивая себя и ее, я невольно чувствовала уколы самолюбия. Мне было б неприятно, если б мой хищник ее любил. Мне было б больно….

И я шла, словно приклеенная по ее следам. Этот корабль, пиратская каравелла… Я смотрела, не в силах принять. Коридоры, похожие на волшебные каскады, фонтаны и клумбы, и белый мрамор статуй, которые могли б показаться живыми. Да, на этом корабле росли цветы. Да, на этом корабле, на палубах, средь клумб, играли дети. Дети? Я закусила губу. Мне это все же не снилось. Более странного корабля мне не доводилось еще видеть. Даже лайнеры содружества – великолепные, роскошные корабли не могли сравниться с этим чудом. И уж, разумеется, мы старались не брать в странствия детей. В пространстве случается всякое, а дети так беззащитны. Слабые, нежные, хрупкие создания. Точь в точь, цветы.