Андрей Астахов - Щит Найнавы

– И это говоришь ты, Железная Дева? – Леньян ласково провел по щеке Касты жесткой ладонью. – С каких это пор ты стала сомневаться в своих силах?

– Еще никогда восемьдесят человек не пытались остановить полуторатысячную армию, Леньян.

– Помнится, совсем недавно десять слабых женщин остановили в пещерах под Гойлоном полторы сотни разъяренных и вооруженных до зубов мужчин. Или этого не было?

– Леньян, перестань болтать и займись чем-нибудь полезным. И еще, хотела тебе сказать… Если меня убьют, ты примешь командование над селтонами.

– Тебя не убьют, – уверенно заявил старый воин. – Еще не родился человек, способный тебя одолеть.

– Льстец! – Каста слабо улыбнулась. – Иди же, оставь меня.

– Хорошо, дочка. Благослови тебя Гаван!

– Твои люди обожают тебя, – сказал подошедший Книжник. Орселлин шла за ним следом, и лицо у нее было печальным и бледным. – И это неудивительно.

– Как твои раны?

– Рана в боку еще болит, но слабость понемногу проходит. А вот левая рука… – Книжник попытался пошевелить пальцами и поморщился. – Стыдно об этом говорить, но я не боец. Придется тебе драться за двоих.

– Сегодня наступает ночь, о которой ты говорил.

– С наступлением полночи все решится. Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Они покинули площадь у ворот и углубились в дворцовый парк. Книжник шел медленно, с трудом, было видно, что силы к нему еще не вернулись. Орселлин молча шла рядом с Кастой, и селтонка не решалась заговаривать с девушкой. Да и говорить, собственно, было не о чем.

Книжник привел ее к старинной беседке в самой глубине парка. Это была типичный санджийская постройка – полукруглый свод покоился на тонких резных колоннах, установленных на простой мраморной подушке.

– Я прочел все книги, которые касались строительства этого дворца, – начал Книжник, – и узнал, что последней постройкой, законченной при жизни Утаро, была эта беседка. А теперь смотри: видишь, на каждой колонне высечен иероглиф?

– Вижу. И что же?

– Если читать иероглифы по часовой стрелке, получается фраза: "Маг Таеши, повелитель стихий, по повелению императора Утаро династии Линдзе, ушедшего, но продолжающего жить".

– Это мне ничего не говорит.

– Теперь смотри сюда, – Книжник показал на пол беседки, вымощенный мраморной плиткой. В центре пола красовался иероглиф, напоминающий свернувшегося в кольцо дракона. – Видишь? Сакаши был прав. Теперь я не сомневаюсь, что вход именно здесь.

– С чего ты взял?

– Такой знак имеет три значения – два общепринятых и одно мистическое, известное только высшим магам. Иероглиф "лаин" на санджико значит "дракон", он же обозначает один из титулов императоров из дома Утаро. А третье значение – "лаин-го-сенте-хедай" – "дракон, страж последней двери". Такой иероглиф высекался на каменных надгробиях первых правителей санджи.

– Но тут нет никакого надгробия.

– Надгробия нет. Но есть вход, который открывается магией. Нам очень повезло, я и не ожидал, что найти вход в гробницу будет так просто.

– Этот вход еще надо открыть.

– Верно. Думаю, я смогу это сделать сегодня в полночь. Поэтому, что юы ни происходило, ровно в полночь ты должна быть здесь, в этой беседке. А я пока все подготовлю для перехода в пределы гробницы.

– Там может быть что-нибудь, о чем я должна узнать заранее?

– Откровенно говоря, я не представляю, что может ожидать дерзкого в гробнице Утаро. Одно знаю наверняка: после смерти Утаро стал личем. Он охраняет свою гробницу, и придется либо договариваться с ним, либо победить его в бою.

– И еще фамаров, верно?

– Я очень надеюсь, что мы успеем заполучить камень Канвал раньше фамаров.

– Как фамары могут нам помешать, если вход в портал здесь, во дворце?

– Есть, по крайней мере, еще один вход. Тот самый, через который ты прошла сюда из Меннарахана. Точка Силы близ Нараино. А возможно, есть и другие порталы, о которых я просто не знаю.

– Один вопрос, Книжник: почему ты думаешь, что я справлюсь?

– Потому что ты Воительница Забытых. И Утаро предвидел, что ты придешь в его гробницу и исполнишь пророчество, высеченное на надгробной плите в Арке.

– Какое еще пророчество?

– Оно звучит так, – Книжник задумался и стал произносить нараспев, переводя слова прорицания с санджико на селтонский: