Алина Стрелковская: Лекарство от снов

Еще круг вальса и танец закончен. Обмен любезностями с партнершей, светская беседа с ее отцом, льстивые комплименты в адрес ее матери… Ах, как замечательно, что он давно женат и его никто не будет обрабатывать как возможного жениха! И, кстати говоря, где его дети и жена? Взгляд в сторону окна, около которого она стояла: ну какая же все-таки сегодня красивая луна!.. И тут чувство реальности покидает его.

Откуда в зале взялся волк?! Это чья-то неудачная шутка? Где Мелисса?! Кажется, его плохое предчувствие начинает оправдываться… Так где… Нет! Только не это! Это жестоко, слишком жестоко! Это просто не может быть правдой! Нет, нет, нет…

Шут закурил, чувствуя, что руки нервно трясутся. Он слишком хорошо знал продолжение этой истории: голодная волчица нападает на его беззащитную жену, с которой только что разговаривала в человеческой ипостаси, его сын пытается оттащить злобно рычащее животное, его дочь бросается на подмогу брату… Чем она-то могла помочь, глупышка? Но умирали они одинаково мучительно. Когда он, наконец, пробрался через паникующую толпу к месту событий, еще жива была только Мелисса, но и ей оставались считанные минуты. Кажется, от испуга и растерянности он нес что-то горько-патетичное. Хуже всего было осознавать, что все получилось слишком непредсказуемо, быстро, что он был слишком далеко, чтобы как-то помочь… и что сделать уже ничего не может. Разве что покончить с собой, уйти вслед за ними. А она, словно прочитав мысли, тихо просит держать себя в руках и остаться жить, что бы ни случилось. И он до сих пор держит слово. Несмотря на то, что волчица (для полного комплекта, наверное) цапнула еще и его, сделав таким же опасным для окружающих. Несмотря на то, что с каждым годом все больше хочется нарушить обещание и неизвестно, насколько еще его хватит. Раньше, по крайней мере, его личная драма не снилась ему так часто. Да что там говорить, раньше она ему только снилась, а сейчас он это видит даже под действием Чудо-порошка!

Эльф судорожно докурил сигару и, ничуть не успокоившись, с легким налетом истерики подумал: «Интересно, а если я напьюсь до беспамятства, я снова увижу то же самое, или на алкоголь мой кошмар пока не распространяется? Проверить, что ли?» Прикинув, что сейчас, должно быть, часа три ночи и времени у него еще достаточно, музыкант спустился вниз, в теперь уже абсолютно пустой обеденный зал, бросил на барную стойку пару золотых и без лишней скромности полез в бар. Будучи эльфом весьма привередливым, а также зная, что, благодаря еще одной способности оборотней, пьянеет очень медленно, копался он там долго. В конечном счете его выбор остановился на бутылке крепчайшего эля и трех бутылках коньяка, которые хозяин явно держал для себя: больно уж хороши они были для местных жителей.

Разобравшись же с тем, что пить, Шут задумался над тем, с кем это делать. Пить в одиночку — удел невежественного быдла. Разбудить, что ли, хозяина? Но пить со слугой… это уже смахивает на привычку опустившегося алкоголика. Очень кстати ему вспомнилась та рыжеволосая девица, что не так давно занималась здесь чистописанием. Одна из ее мятых бумажек, упав на пол, до сих пор там валялась, не замеченная ни трактирщиком, ни хозяйкой. Что ж, это уже лучше: по крайней мере, они друг друга знают. Поинтересоваться ее именем он, правда, не удосужился, но это уже нюансы, недостойные внимания.

Музыкант, довольный, что таки нашел себе собутыльника, прихватил пару бокалов и штопор и снова отправился наверх: будить Сангриту. Благо, найти ее номер по запаху не составило никакого труда.

«Нет, только не ты!» — мысленно простонала Сангрита, узрев на пороге высокую фигуру ненавистного ей эльфа. Тусклый свет свечи не позволял рассмотреть лицо, но знакомая седая челка, заметная даже в темноте и резко контрастирующая с черными от природы волосами, сомнений не оставляла. И чего притащился? Пару часов назад, столкнувшись с ней в обеденном зале, он что-то не изъявил желания отмечать бывшую жертву своим вниманием, и такое положение вещей ее вполне устраивало. Хотя, конечно, будь ее магия снова с ней, живым бы этот подонок от нее не ушел. Калечить кого-либо ей, правда, еще не доводилось… Впрочем, так грязно и бесчестно с ней тоже еще никто не обращался. По жизни она была человеком сознательным и чутким, но упрямо прилагала все усилия, чтобы об этом никто не узнал. Гораздо проще спрятаться за выдуманный образ, чем постоянно решать чужие проблемы и, в сущности, мириться с тем, что твоей добротой пользуются все, кому не лень.