Олег Дивов - Стрельба по тарелкам (сборник)

Сталин от своей бумажки отрывается, глядит на Берию очень внимательно и молчит. Вроде к чернильнице не тянется, но глядит и молчит. Нехорошо молчит, Берия на всякий случай к двери попятился.

Сталин руку под стол, Берия напрягся привычно, мало ли чем его сейчас осчастливят, может, сапогом, а может, и помойным ведром. Но глядит, вроде пронесло, достает вождь початую бутылку ахашени и из горлышка – буль-буль-буль. Обошлось сегодня, отдыхай пока, Лаврентий.

Сталин рукавом утерся, бутылку обратно под стол и говорит:

– С ума сойдешь с вами… А вот и правда, доведете меня – что делать-то будете? Дети малые, ей-богу! Ты оставь Лазаря в покое, это я ему приказал копать. Все равно неграмотный, что с него толку, пускай хотя бы землю роет…

Ну я влип, Берия думает. Это ж надо так нарваться! Но чтобы виду не подать, заявляет:

– Лучше бы тогда Лазарь сапоги шил. Он ведь умеет, я в партийной характеристике читал. А то сапог приличных днем с огнем не сыщешь.

– Да шил он мне когда-то, дрянь сапоги. Руки кривые, как у вас у всех. Поэтому будет копать, я сказал! Понял?

– Так точно, Коба, понял. А чего он копает-то, узнать можно?

– Нельзя, – говорит Сталин строго. – Все тебе расскажи. Чего надо, то и копает. Ты лучше присядь, Лаврентий, разговор есть.

Берия на краешек стула осторожно садится, а Сталин опять в свою бумажку смотрит. И начинает так негромко, даже ласково:

– Давно уже работаешь, Лаврентий, присиделся к месту, понял, что к чему… Ага?

– Да чего там давно, Коба, только освоился…. – Берия бормочет.

А сам припоминает судорожно, как часто наркомы внутренних дел менялись, то ли каждый год, то ли в полгода раз. Чует, добром разговор не кончится, проклинает уже себя, что на эту должность позарился. Но уж больно хотелось дом – полную чашу, когда и самовар, и ковер, и комод со слониками, и стол обеденный на сорок восемь персон. Верно говорят, жадность фраера сгубила, думает Берия. Сейчас как свистнет Хозяин – а за дверью Каганович с лопатой. Заодно и закопает.

– Освоился, освоился… У меня к тебе, Лаврентий, несколько вопросов таких… Неожиданных. Отвечай быстро, не задумываясь, договорились?

– Как прикажешь, Коба.

– И прикажу, прикажу… – говорит Сталин до того ласково, хоть вешайся, а сам лампу настольную разворачивает так, чтобы свет прямо в глаза подследственному. Набрался опыта в царских застенках. – Доложи-ка мне, Лаврентий…. А револьверов у тебя много?!

Берия аж на стуле подпрыгнул.

– Да полным-полно, – говорит. – Штук двадцать. Я же их собираю, сам знаешь.

– Отвечай строго по существу. Винища сколько бутылок?

– Ой… Ну сколько в погреб влезло, где-то тыща.

– Та-ак, пока все сходится… – говорит Сталин, и не поймешь, то ли доволен он, то ли наоборот сердится. – Папиросы, сигареты?

– Слушай, не считал, – честно Берия отвечает. – Ну тоже где-то под тыщу пачек, запасся на черный день, ты ведь помнишь, как было раньше с табаком, чуть ли не мох курили!

– Не бейте на жалость, товарищ Берия!

Ой, мама, думает Берия, это конец. Хоть в окно прыгай, да некуда бежать, здесь тебе не царская Россия, повсюду родная советская власть.

– Револьверы он, значит, собирает… А антиквариат?

– Да я не особо по этому делу. Ну завалялось кое-что в сарае. Картинки там, скульптурки.

– Иконки… – Сталин подсказывает.

– Какие иконки, я коммунист! И вообще зачем мне старье всякое? Дома только самовар, ковер да шесть слоников.

– А в сарае?

– Предметов триста, наверное. Коба, я не нарочно! Люди сами натащили. За мою доброту. Я им говорю – не надо, а они тащат и тащат…

– Понятненько, – Сталин по бумажке пальцем водит и мрачнеет с каждой минутой. – Теперь отвечай еще быстрее: порнография есть?!

– Ы…. Ы… Ык!

Это Берию с перепугу нервная икота разбила. Сталин из-под стола ахашени достал, сам хлебнул чуток, бутылку не глядя в Берию швырнул. Тот до дна остатки выдул, отдышался, набрался храбрости – и заявляет хриплым голосом приговоренного к кастрации:

– Так точно! Есть порнография, дорогой товарищ Сталин!

– Много?

– Журналов французских, немецких штук сто. И еще картинки россыпью, прямо куча, не считал.

– Фильмы?..

– И фильмы, только я их не смотрю, проектор надо. Дорогой товарищ Сталин, это все принесли люди! Да, я виноват! Признаю свою вину перед партией и тобой лично!

Сталин наконец-то поднимает на Берию глаза и говорит с неожиданной тоской в голосе:

– Револьверы, вино, антиквариат, порнография… Значит, и член у тебя тоже есть, Лаврентий. Выходит так.