Алексей Фурман - Дар

По дороге ехал одинокий всадник. Копыта идущего неспешным шагом гнедого коня выбивали из каменных плит глухой стук, который, слетая с дороги, тут же тонул в обступивших ее зарослях медвежьей ягоды.

Конь не был обременен ни седлом, ни даже уздечкой – похоже, всадник не испытывал в них нужды. Свободно выпрямив спину и небрежно бросив ладони на бедра, он мерно покачивал в такт конским шагам наголо обритой головой и без особого интереса озирал подступивший к дороге лес. Во внешности всадника не было ровным счетом ничего примечательного, за исключением, разве что, его лица. Мало кому из единожды в него взглянувших хотелось увидеть это лицо еще раз.

В отличие от изнывающего на жаре коня, седок, казалось, совершенно не замечал палящего зноя – на его загорелой коже не было заметно ни единой капельки пота. И когда, изредка поднимая голову, всадник с одобрительной улыбкой поглядывал на ослепительное дневное светило, он, как ни странно, совершенно не щурил глаза.

Наряд всадника даже самому внимательному наблюдателю ничего не сказал бы о роде его занятий. Одетый просто, но не бедно, он мог бы быть и охотником, и наемным охранником, и небогатым торговцем, но определено не был ни тем, ни другим, ни третьим. При нем не было ни оружия, ни поклажи, только тощая кожаная сума на плече, да продолговатый сверток за спиной – вот и все добро, которое всадник вез с собой.

Конь тревожно всхрапнул и, невпопад ударив копытом, остановился. Всадник разочарованно вздохнул – так ведь хорошо все шло! – и, наклонившись, похлопал коня по шее.

– Спокойно, спокойно. Я его тоже чую. Ничего страшного, сейчас разберемся.

Соскользнув с конской спины на дорогу, седок постоял, прислушиваясь, потом сделал шаг по направлению к подступившим в этом месте вплотную к дороге кустам. В залитом солнцем переплетении ветвей не было совершенно ничего подозрительного. На взгляд неискушенного наблюдателя.

Вот при стихшем ветерке слегка шелохнулась ветка. Вот чуть заметно дрогнул куст. Сквозь тени листьев проступило на мгновенье что-то еще более темное, чем сами эти тени. Лениво шевельнувшийся ветерок донес едва уловимый кисловатый запах.

Человек на дороге укоризненно покачал головой.

– Ведь вот сам напрашиваешься! – попенял он кому-то скрытому от него стеной придорожного кустарника. Обернувшись через плечо, человек коротко бросил коню:

– Стой тут, я скоро.

Конь скосил черный глаз, прянул ушами и, фыркнув, тряхнул головой. Так, будто ему и в самом деле был понятен смысл человеческой речи.

Человек снял с плеча суму и опустил ее в придорожную траву. Потом поправил сверток за спиной и, недолго думая, нырнул в заросли. Продравшись через кустарник, он оказался в царстве зеленоватой тени, которое охраняли от солнечного света тесно сомкнувшиеся кронами могучие дубы. Человек повел головой и втянул носом воздух. К обычному лесному запаху прели и живого дерева примешивался слабый животный дух.

Человек, бесшумно ступая, неспеша побрел по толстому ковру палой листвы. Ни единый звук не сопровождал его движения, он шел не тревожа опавшие веточки, и даже сухие листья не шуршали у него под ногой. Человек шел, рассеянно помахивая сорванной на ходу веточкой и беспечно поглядывая по сторонам, и если бы не его бесшумный шаг готового ко всему хищника, могло бы показаться, что он вышел на приятную прогулку, не грозящую ровным счетом никакой опасностью. Однако, не пройдя и двух десятков шагов, он остановился, и от его мнимой беспечности не осталось и следа.

Путь ему преграждал лежащий на земле трухлявый ствол толстенного дерева. Снисходительно усмехнувшись, человек присвистнул и негромко хлопнул в ладоши.

Мгновенье спустя из-за поваленного дерева показалась волчья голова. Угрожающе рыкнув, зверь одним прыжком легко перемахнул через ствол и встал перед человеком. Теперь стало ясно видно, что волком зверь не был.

Похожий на волка мордой и очертаниями тела, он был черен как смоль и размерами превосходил самого крупного из серых лесных разбойников само малое раза в два. Не спуская с человека горящих злобным огнем желтых глаз, зверь оскалил вершковые клыки и издал звук, похожий одновременно на яростный рык и приглушенный вой. Человека обдало волной кислого смрада, и он брезгливо поморщился. Звук, исторгнутый звериной глоткой, пробирал до самых печенок и был полон такой лютой злобы, что у того, кто хоть однажды его слышал и умудрился остаться после этого в живых, долго еще шевелились волосы на голове от одних только воспоминаний.