Алексей Фурман - Дар

– Хх-ха! – с резким выдохом ведун расправил живот, вытолкнув кулак. По напряженной руке толчок передался в плечо его незадачливого противника. И толчок, надо сказать, был хорош! Не ожидавший ничего подобного парень опрокинулся на спину и, ударившись затылком о камни, глухо застонал.

Хвала Богам, головой он приложился несильно – сразу сел, морщась от боли. Попробовал шевельнуть правой рукой, взвыл чуть не в голос – выбитое толчком плечо выпирало из-под тонкой рубахи неестественным бугром. Парень глянул на свою руку и, судя по побелевшему лицу, сделалось ему совсем худо.

Воевода в мгновенье ока оказался рядом.

– Доигрались, мать вашу… сиди, не шевелись! – Ильнар присел рядом на корточки. – Кто-нибудь, живо за лекарем!

Кто-то протопал сапогами в сторону выхода с площадки.

– Если не возражаешь, я мог бы ему помочь, – предложил из-за спины Ильнара ведун. Воевода наградил его убийственно-угрюмым взглядом.

– Валил бы ты отсюда! – сквозь зубы предложил Ильнар. – Ты свое дело уже сделал.

– Если плечо вправит ваш лекарь, парень еще самое меньшее неделю не сможет как следует владеть рукой. Если вправлю я, к вечеру он и думать забудет об этом досадном происшествии.

Воевода медленно поднялся, развернулся и посмотрел ведуну в глаза. И ведь опять не врет, чтоб ему пусто было! За спиной ведуна маячили мрачно-тревожные лица ратников.

– Ну, давай…

Ведун опустился перед ратником на колено, осторожно коснулся пальцами его плеча. Парень дернулся и зашипел от боли.

– Спокойно, сейчас все пройдет.

Ведун невесомо ощупал выбитое плечо, потом, коротко пробормотав что-то себе под нос, обхватил его ладонями и быстро сдавил. Ратник дернулся было снова, но, очевидно, ожидаемой боли не почувствовал и потому постепенно расслабился. Ведун поднялся.

– Все.

Ратник, недоверчиво хмыкнув, осторожно пошевелил пальцами, потом подвигал предплечьем, всей рукой и с удивленной улыбкой глянул на воеводу.

– Как рукой сняло. Будто и не было ничего.

Хмурый воевода протянул ему руку, помог подняться.

– Все, – скомандовал он своим бойцам. – Хватит на сегодня с вас упражнений. Расходитесь пока.

У кого дела – по делам. А кому делать нечего, тем отдыхать.

Разбирая рубахи и оружие, угрюмые ратники потянулись к выходу, бросая на ведуна тяжелые взгляды. Дождавшись, пока все покинут площадку, воевода повернулся к ведуну.

– Думалось мне, что бойцы из твоего братства не для того колдовские секреты осваивают, чтоб соплякам пыль в глаза пускать. Ошибался я?

– Да нет, – усмехнулся ведун. – Все правильно. Только знаешь, воевода, не всем думается так же, как тебе. Как только люди убеждаются в том, что я не очень-то отличаюсь от них – то есть по воде не хожу, в змея пернатого не превращаюсь и огнем по любому поводу не дышу, – у них, почему-то, сразу появляется желание проверить меня на прочность. Оно и понятно: знают, что убивать да калечить я их не стану, опять же, проиграть ведуну вроде как не зазорно, а уж если выиграешь – слава-то какая! Вот и лезут эти чудо-богатыри удаль свою на мне проверять. И если все время от схватки уходить, начинают они думать, что слабость во мне нашли.

– Самолюбие заедает? – мрачно усмехнулся воевода.

– Не без этого, – признал ведун. – Но главное в другом. Если в малом по носу им не дашь, так начинает им казаться, что они и на большее способны. Дескать, раз уж ведун нас опасается, то нежить-то и подавно убежит без оглядки. И суются эти незваные помощники туда, где им совсем уж делать нечего. Мне мешают, сами гибнут, других подводят. Вот и приходится мне, чтоб их упредить, давать некоторым наперед почувствовать, чего они на самом деле стоят.

– Затем и приходил? – недобро прищурившись, поинтересовался воевода.

– Да нет, – ведун кривовато усмехнулся. – Это как-то само собой вышло.

– Зачем тогда? – не отставал воевода.

– А вот посмотреть хотел на твоих бойцов! – помедлив, усмехнулся. – Не сгодятся ли они мне в званые помощники.

– Да уж какие мы, слабосильные, тебе помощники! – съязвил воевода. – Помеха только.

– Если без ума да без спроса в дело полезете – тогда помеха. А стали бы делать как говорю, глядишь, и помочь смогли бы. Что до слабосильности, – ведун заметил, как дернулся воевода, и по губам его скользнула слабая улыбка. – Так порой и песчинка ничтожная может чашу весов на нужную сторону склонить.

Разговоры о «ничтожных песчинках» окончательно вывели воеводу из себя, однако он нашел в себе силы сдержаться. Только зубами скрипнул да кулаки сжал так, что костяшки побелели.