Алексей Фурман - Дар

За спиной жреца раздался усталый вздох. Инциус не вздрогнул от неожиданности, хотя и не слышал шагов. Прежде чем обернуться, он поднял руку, чтобы убрать брошенную ветром в лицо прядь волос, и незаметно вытер слезинку, которую не успел высушить тот же ветер.

– Как она?

Жрец обернулся и посмотрел на ведуна. Тот сидел на скамье, привалившись спиной к парапету и прикрыв глаза. У его ног лежал простой холщовый мешок. Жрец присел рядом и, потянув носом воздух, брезгливо покосился на мешок.

– Спит. Я усыпил ее. Думаю, она еще не поняла, что произошло.

– Ошибаешься, жрец, – ведун открыл глаза, голос его звучал устало и монотонно. – Она все поняла.

– Ты знал, что это княжна, – полувопросительно, полуутвердительно произнес Инциус.

– Догадывался. Точно не знал. Обычно я чувствую оборотня. Не сразу, но чувствую. А здесь…

Поначалу я решил, что это чужак. Пришлый. Но потом ты рассказал про их мать. И было еще кое-что. Вот тогда я и понял, что нашел.

– Значит, ведуны и правда научились чувствовать оборотня в человеческом облике…

– Не все, только такие, как я.

– Она совсем еще ребенок… – жрец опустил голову.

– Это не имеет значения. Особенно если учесть, кем была ее мать. А тебе, если ты хотел ее уберечь, надо было лучше за ней смотреть.

– Ты о чем?

– То, что кто-то зачарован, еще ничего не означает. Чары могут проспать всю его жизнь, и человек умрет в положенный срок, так и не узнав, что был проклят. Тебе не хуже моего известно, что проклятье не просыпается само по себе. Его нужно разбудить. Оборотня будит сильное потрясение. Кровь, смерть, боль близкого человека. Или просто та боль и смерть, которую принимаешь близко к сердцу. Княжич относился к этому спокойно, его ты приготовил. А вот Илана, насколько я понял, воспринимала чужую смерть не так хладнокровно.

– Я не хотел… не хотел, чтобы она относилась к смерти чересчур спокойно. И кто же знал, что именно в тот день когда был убит кузнец, они окажутся поблизости!

– Это точно, – устало кивнул ведун. – Всего знать нельзя. Но вот о том, что девственница никогда не становиться оборотнем, ты ведь, наверное, знал?

Жрец быстро поднял голову.

– Так, значит, у них с Владом… Я подозревал, но не верил, что он осмелится. Все-таки дочь князя… Старый дурак! А как узнал ты?

– Как? – ведун усмехнулся. – Есть в нашей жизни вещи настолько очевидные, что не заметить их может лишь тот, кто упорно не хочет их замечать. Знаешь, как говорят: пойдешь в лес за грибами – найдешь грибы, пойдешь за ягодами, найдешь ягоды. Каждый видит лишь то, что хочет и готов увидеть. Ты верил в то, что Влад не осмелится. Передо мной такого препятствия не было. Наверное, если бы я знал князя и Влада так же хорошо, как ты, может, и я не заметил бы очевидного. Потому что оно показалось бы мне невероятным. А так… Любовь заставляет людей делать еще и не такие глупости.

Инциус угрюмо насупился.

– Ладно, не хмурься, – ведун панибратски хлопнул жреца по плечу. – На самом деле все было несколько иначе. Мне проще, чем другим, отличить женщину от девушки. Женщина для меня… ну, скажем так: иначе пахнет!

Инциус с горькой усмешкой покачал головой.

– Ты говорил об этом с Владом? Он потому и сбежал?

– Ты знаешь, что он именно сбежал? – удивился ведун.

– У меня тоже есть свои секреты, – безразлично пожав плечами, заявил жрец. – Я знаю, что в ту ночь в округе было тихо.

– Ну не скажи! – возразил ведун. – А волколак?

– Волколак не нападет на воина! – отмахнулся ведун. – При всей своей силе и злобности, он труслив и всегда предпочтет обойти сильного противника стороной. Если, конечно, не загонять его в угол. Уж тебе ли не знать!

Ведун помолчал, глядя на мешок у своих ног. Пробившийся из-за горизонта первый солнечный луч осветил его потемневшее лицо с проступившими морщинами.

– На воина не нападет, это правда. Но правда и то, что воином человека делает не кольчуга и не меч на поясе.

Жрец, удивленный словами ведуна, проследил за его взглядом. Через минуту Инциус закрыл глаза и отвернулся, на лице его отразилось неподдельное горе.

– Он испугался, – тихо заговорил ведун. – Наверное, он и вправду ее любил. Любил по-настоящему, по крайней мере, поначалу. Потому и почувствовал что-то такое, чего больше никто не заметил. А потом я нарочно подсунул ему одну книгу. Хорошую книгу, в которой много правды об оборотнях. Он прочитал и понял. И когда он понял, я был рядом. Это и было последней подсказкой. Он решил, что виноват…