Кристен Бритен - Зов Первого Всадника

— Вам все равно не победить! — выкрикнул он. — Нас тысячи — в каждом городе, в каждой провинции. И не такие слабаки, как этот…

Он бросил на сержанта Акстона взгляд, в котором светилась неприкрытая ненависть.

— Уверен, вы сможете нам многое поведать, — прервал его король. — Мастер Дрент долгие годы подвизался как судебный дознаватель и сумеет развязать вам язык.

Спурлок побелел как мел.

Стражники бесцеремонно впихнули его в камеру, захлопнули и заперли дверь — все это под безумное хихиканье Акстона.

Тут в кабинет вошел взволнованный Сперрен в сопровождении двух придворных.

— Сир, в городе волнения, — доложил он. — Мы… мы получаем всевозможные донесения. И было бы полезно…

— Конечно, — откликнулся Захарий. — Иду прямо сейчас.

Ларен двинулась было следом, но затем решила задержаться. Она подошла к зарешеченным камерам. Акстон жадно глазел на нее из-за прутьев, в глазах его светилось безумие. Спурлок мрачно сидел на своей койке, скрестив руки на груди.

— Скажите, — обратилась к нему капитан, — что вам было нужно от моего Всадника?

— Мне ничего, — пожал плечами Спурлок.

— Тогда кому же?

— Блэквейлу.

Ларен невольно содрогнулась.

— Так вы хотели просто бросить ее лесу… как сделали это с Олтоном Д'Йером?

— Мне нечего вам сказать. Я не обязан отвечать на ваши вопросы!

И Спурлок демонстративно отвернулся к стене.

— Ну что ж… надеюсь, мастер Дрент выбьет из вас все, что мне нужно.

Уже выходя из здания, она услышала слова Акстона:

— На вашем месте я бы не доверял этой девчонке… Не забывайте, она Галадхеон!

И он вновь залился безумным смехом.

Кариган снился белый, насквозь выстуженный мир, в котором с неба падали снежные хлопья. Она брела сквозь метель, обхватив себя руками за плечи. Деревья прятались в тени, лишь их мертвые, голые ветви раскачивались на ветру, подобно паучьим ногам.

Впереди маячила неясная фигура, и девушка спешила за ней — преодолевая снежные заносы, стараясь не потерять цель в белой пелене. Лес становился все гуще. Колючие ветви цеплялись за волосы, и Кариган нетерпеливо отбрасывала их в сторону. Обледеневшие, они позвякивали, как ветряные колокольчики.

Внезапно человек впереди остановился и обернулся. Это был мужчина с прекрасными темными глазами, которые сверкали на бронзовом лице. Черные волосы казались посеребренными из-за нападавшего снега. Кариган и раньше видела его в своих снах, правда, тогда он был гораздо моложе — мальчик по имени Алессандрос. Но сейчас, глядя в лицо незнакомца, она безошибочно узнала в нем юного принца.

Взгляд Алессандроса впился в нее. Беспощадные глаза не отпускали, сдирали с нее всю одежду — для них не было преград. И вот Кариган стояла перед ним — жалкая, нагая, дрожащая. Она пыталась как-то прикрыться, пыталась бежать… но темные глаза держали цепко, мучили и насиловали. Они проникали в самое нутро, постигали ее сокровенные тайны, ее мечты и пристрастия. Имя Кариган открылось ему, и губы мужчины дрогнули в довольной улыбке.

— Я знаю, ты придешь, — обронил он и медленно пошел прочь. Снежная пелена скрыла его из виду, но девушка услышала прощальные слова:

— Мне известно, где Д'Йер.

В левой руке Кариган что-то зашевелилось и стало расти, набухать. Сквозь прозрачную кожу она увидела, как там извивается черная змея.

Девушка закричала…

И тут издалека донеслось трубное пение рога, сопровождаемое стуком копыт. Как спасение возник зеленый свет, и Кариган погрузилась в него, как в легкое покрывало…

Спурлок сидел на койке, уставившись в стену напротив. Рука судорожно сжимала медальон. Когда-то давно он принадлежал его отважному предку, которого судьба забросила на чужбину и заставила жить среди варваров. То же самое чувствовал и сам Спурлок. Всю жизнь его окружали варвары, недостаточно яркие и умные. Он так и не смог прижиться среди сакорийцев.

Уэлдон разглядывал свой медальон. На одной его стороне был выгравирован императорский дворец, а на другой — величавый кипарис. Он символизировал величайшее благородство. Лорд Морнхэвен после того, как империя отвернулась от него, выбрал себе в качестве герба образ мертвого дерева — для того, чтобы декларировать свое отсоединение от Аркозии и продемонстрировать модель нового общества, которое он намеревался построить здесь.

Осевшие здесь аркозийцы, полностью принимая планы своего повелителя, все же оставались детьми той старой Империи. И в душе их что-то шевелилось, как если бы они улавливали аромат далекой неведомой родины, Аркозии. Когда-нибудь они туда вернутся. Он вернется. Внутренним, духовным зрением Спурлок видел этот край прекрасного искусства и архитектуры, видел цветущие лимоновые рощи и бескрайние плодородные поля. И тогда он спросит: почему Империя вышвырнула их в эти чужие, негостеприимные земли?