Анджей Ваевский: Тринадцатая стихия

Неспешным шагом по лесной тропинке уходил эльф к опушке, всё дальше от своего жилища, скрытого от посторонних глаз в самой чаще, у подножья гор. И вдруг почувствовал тревогу зверей и птиц. Казалось, даже ветер шептал о чужаке. Сумеречник пошел туда, куда указывали лесные жители, и вскоре заметил нарушителя – этого… эту светлоухую, как презрительно называли сумеречники светлых собратьев-эльфов. Изящная вторженка лежала на полянке среди цветов и жевала травинку, глядя при этом в небо и совсем не замечая подошедшего хозяина леса. В лесном эльфе закипело нечто нехорошее, заставляющее немедленно поставить девицу на место, чтобы больше неповадно было бродить по его лесу без приглашения. Не то, чтобы серьезно навредить или убить, но припугнуть стоило.

– Как гуляется в моих владениях?

Нарушительница ошарашенно – видимо, не совсем осознав, где находится и кто перед ней, – посмотрела на хозяина леса широко распахнутыми изумрудными глазами. Как-то резко подобравшись, она уселась и обхватила руками колени. Ее взгляд стал настороженным, затравленным – точь-в-точь, как у мальчишки, которого кухарка поймала на воровстве пирожков. Но всё-таки это была девушка, хоть и походила на сухощавого угловатого подростка. И она точно не понимала, в какие неприятности попала, придя в этот лес. Ни добротой, ни миролюбием нрав Аша не отличался – скорее уж, наоборот. Сумеречник присел на корточки, поймал рукой ее лицо за подбородок, притянул к своему лицу, почти соприкоснувшись носами, и спросил:

– Ну и что мне теперь с тобой сделать, нарушительница моего покоя?

Девушка молчала, испугано глядя на сумеречника. Легкий ветерок запутался в длинных иссиня-черных волосах сумеречника, ласково шепча «Ашшшшш». Это была его, друида, стихия, его лес, его дом. И здесь только он устанавливал законы, и надо заметить, были они жесткими: нарушителям не было пощады, их ждала смерть. Однако убить беззащитную девушку хозяину леса показалось лишним. Да и скучал одинокий эльф, а незнакомка пробуждала определенный интерес. Интерес волка к забредшей в его владения волчице. Светлая испугалась всерьез, едва заглянула в вертикальные зрачки янтарных волчьих глаз друида: она начала догадываться, что просто извинениями не отделается, и эльф совсем не настроен оставлять ее безнаказанной. И поняла, что это не он здесь чужак, а она – незваная гостья. Страх отразился в затравленном взгляде и побледневшем лице. Ей стало понятно, о ком говорят духи земли и воды, о ком шепчет ветер в этом лесу. И чей именно это лес. Даже такая юная эльфийка обязана была знать, как наказывают сумеречные друиды тех, кто посягает на их территорию. А это был вовсе не простой друид, это был метаморф, а значит… значит, силен невероятно и может превратиться в зверя, и растерзать ее, разорвать на части. Пусть это были и легенды, но сейчас перед ней стоял живой, настоящий зверь в обличье эльфа. Ожившая страшная легенда. И всё же – завораживал. Вот этой самой дикой первозданной силой.

«Куда же я попала?» – пронеслось в мыслях девушки, она дернулась в отчаянии и случайно задела рукой лютню, та отозвалась ровным мелодичным звуком. Лютня и дудочка – единственные, кто никогда не подводил её.

«Может, и с ним сработает?» – с надеждой подумала девушка, глядя на весьма устрашающего сумеречника, и попыталась улыбнуться чужаку как можно дружелюбнее:

– Тебя ведь Аш зовут? Хочешь, я тебе песню сыграю? – прозвучало неимоверно глупо, но это было единственное, что сейчас светлая могла предложить за свою жизнь.

Хозяин леса всматривался в глаза незваной гостьи, раздумывая, что же на самом деле сделать с ней, посягнувшей на нетронутый лес, на собственность Аша. С той, что сама пришла к нему, пусть даже и случайно. Сумеречник не сравнивал этот лес с теми, что были у него на родине, – он был не такой, он был Его. Часть самого эльфа. А значит, она уже вошла в его жизнь. И не из тех, кого он убивал без раздумий за подобные вторжения.

– Песню? Ты считаешь, что песни будет достаточно, чтобы заплатить за покушение на мою собственность?

Он уже не был зол, скорее, просто насмехался, пробуя характер. О да, конечно он знал песни светлых. За них можно и простить, но Аш уже определил другой путь для заблудившейся девочки, и даже дивная песня не могла этого развеять. Слишком долго пребывал в аскетическом одиночестве сумеречный друид, хотя религия этого и не требовала. Он сжал подбородок нарушительницы, приблизился губами к ее острому уху, скользнув щекой по щеке, и прошептал: