Андрей Кивинов - Герои. Новая реальность (сборник)

– Это можно опустить, – поторопил Андрей. – Невесте потом расскажешь.

– Проснулся от разборки какой-то. Мужики скандалили – громко, от души. С накатиком. Свет на складе врублен. Я из-за шкафа пригляделся, не высвечиваясь. Сейчас время такое – лучше не высвечиваться без нужды, сплошные вирусы… Вот. Шесть человек было. И Григорич. Запуганный, суетливый. Я его никогда таким раньше не видел, он по жизни с принципами, умеет позицию отстоять. А тут как кролик перед удавами…

В комнату вернулся Антон.

– Я все. Ты скоро?

– Пару минут, Антон Михайлович, подожди, если не в падлу. Паша заинтересовал меня как мужчина.

– Я на улице, на скамеечке.

– Да, я скоро.

Антон ушел на лавочку.

– Давай, давай. – Андрею не терпелось заполучить ключик к заветной дверце. – А то он неладное заподозрит.

– Короче, пацаны эти насчет «крыши» базарили. Кому из них Григорич платить должен. Я хотел было встрять, развести ребят, да не стал. Они там к словам не очень-то прислушивались, один аргумент: «Да ты знаешь, козел, кто мы такие?!»

– И кто они такие?

– Троих первый раз видел. Не местные пацаны. В пальтишках, галстучках, прямо салон Славы Зайцева. Они, в основном, и накатывали, фиксами золотыми сверкали…

Паша потер подбородок, создавая видимость сильного душевного волнения и активной работы памяти.

– Не волнуйся так, Одышкин. Где Третьяк – там победа. Говори, кого узнал.

– Петю Канарского знаете?

– Ну еще бы…

Петя Канарский слыл местным бандитским заправилой, контролировавшим пару городских районов. Свое необычное прозвище он приобрел за то, что, отдыхая на Канарах, забывшись по пьяни, помочился в ресторанный бассейн, а затем столкнул туда возмутившегося не по делу официанта. Испанские власти затрюмили Петю в местную тюрягу, но через пару дней отдыхавшая братва вытащила авторитета под залог.

Петя очень гордился этим фактом биографии, при каждом удобном случае в розовых красках расписывая, как тянул срок на испанской зоне, будучи пойманным Интерполом на крупной афере с оружием. Все верили, и в конце концов Петя поверил в это сам.

Внешность типичного питекантропа и бычьи повадки немного подмывали Петины воспоминания – подобным товарищем вряд ли заинтересуется Интерпол, но никто открыто сомнения не высказывал, боясь навлечь нечаянный гнев Канарского. Петя по природе был обидчив и мог обидеться.

– Так что, он присутствовал?

– Григорич ему до этого платил.

– Ты не виляй задницей! Был он на разборке или нет?

Паша, чуть не плача, выдавил:

– Да… был.

– А с ним?

– Пацаны его. Нико-один и Нико-два. Близнецы.

– Знаем таких. Ну и чем у братвы раунд закончился? Кто победил?

– Ну, по понятиям эти, в пальто, не правы были. Это Петина территория, даже в газетах пишут. А они откуда взялись? Накатили на Петьку: «Запомни, баклан ресторанный, еще раз здесь засветишься, заставим нассать в ведро, а потом утопим!» Григорича за шиворот и на улицу. Петя обиделся, конечно. По-взрослому так обиделся. Харкнул вслед, пальчик показал. Потом близнецам говорит: «Хера они получат! Найдите Ортопеда, пусть зарядит машинку и разнесет этот сарай к едреной матери!»

– Ортопед? Это Тимохин?

– Да, Серега. Бывший взрывник. Изобретал как-то бомбу, ему ноги-то и оторвало. На протезах ходит, поэтому и Ортопед.

– Отходился.

– Почему?

– На днях шел по улице, нес пакетик, нечаянно выронил, хотел поднять… Говорят, что запчасти от протезов находили в радиусе километра. Хорошо полетал. Погоди-ка! Они в среду в мастерской воевали? Точно! А в четверг Ортопед и взорвался. Часиков в девять вечера! Вот он кому подарочек-то нес, сучье вымя!

Паша пару раз сглотнул слюну. Андрей потопал ногой по полу.

– Ты, значит, после этой «стрелки» на складе решил приболеть?

– Приболеешь тут. Канарский – конкретный малый.

Андрей поднялся со стула. Читать нравоучительную речь о чести и совести он не собирался, проще было заехать в морду, да толку-то. Только руку вывихнешь. Хоть ядерная война, а страус все равно башку в песок зароет. И Одышкина понять можно: лучше грипп, чем гроб. А чего? Другой бы, что ли, не заболел? Кто решился бы панику поднять? Никто. Хорошо рассуждать и упрекать. Все верно, Пашенька, все верно, никто с тобой не спорит. Живя среди страусов, волей-неволей становишься страусом. Даже если очень не хочется.

– Пока, Паша. Живи дальше.

В коридоре Андрей столкнулся с матерью.

– Простите, он что-нибудь натворил? Скажите, пожалуйста.