Андрей Кивинов - Герои. Новая реальность (сборник)

А потом комдив, каперанг Фролов, к нам прибывает и самолично за Поддубного берется. Та же песня: как допустил, отчего проглядел, почему не выявил…

Но Поддубный мужик крутой был. Войну в сорок первом юнгой начал, всех не воевавших командирами считал довольно условно… Так он, не вступая в споры, вызывает из кубрика трех матросов, все с Кавказа. Вот, говорит, товарищ каперанг, один из них наш вероятный противник Гарджулиев. Распознайте и определите, пожалуйста. Получится – готов идти под любой трибунал. За то, что из присланного военкоматом пещерного горца приличного матроса сделал.

Фролов аж позеленел от такого предложения. Но красней тут или зеленей, а решать проблему теперь ему, комдиву. Больше всего хотелось Фролову упечь парня лет на пять дисбата – как раз и срок подписки кончится. Но тот вроде человек уже гражданский, да и если вдуматься, был ли военным? Присягал-то ведь как гражданин Союза, имеет ли силу такая присяга? Сплошной юридический казус.

И пошла эта проблема наверх, до самого штаба флота. Там в паренька контрразведчики вцепились – не матерый ли это шпион, турецкий Штирлиц? А под пастуха неграмотного, мол, косил для маскировки.

По всему получалось, что сидеть парню свой червонец за нелегальный переход границы, а командирам его новые погоны покупать, на каких звезд поменьше.

Но тут приехали столичные гэбэшники и забрали парня. А нам, чтоб слухи не бродили, объяснили под подписку на закрытой информации, что никакой это не потенциальный противник, а представитель братского, но угнетенного курдского народа. И что станет он вести борьбу с турецкими империалистами в составе фронта национального освобождения. Выучка же наша боевая ему лишней в этой борьбе совсем не будет. Даже поблагодарили и руку пожали…

А ты говоришь – вепсы…

Много еще морских баек рассказал Васе впавший в ностальгические воспоминания Семага за долгую дорогу. Он весело, порой цинично шутил о бывших коллегах, уверенный, что навсегда распрощался с военной службой. Семага не знал, что ему придется еще раз покомандовать боевым кораблем. С вполне предсказуемыми, впрочем, последствиями.

Весна 92-го года стала критической для Приднестровской республики. Бои шли на окраинах Дубоссар, истекали кровью Бендеры. Кадровых офицеров среди дравшихся насмерть ополченцев (вчерашних рабочих, трактористов, виноградарей) не хватало катастрофически. Пятидесятисемилетний Семага, воевавший к тому времени в батальоне «Днестр» командиром взвода, принял под команду бронекатер, спешно переделанный из скромного речного работяги серии «Тайга». Восьмиместный легкий катер «Тайга» совсем не предназначен воевать. Его дело – развозить грузы и пассажиров в расположенные по притокам отдаленные поселки. Но выбирать было не из чего…

…Третий выстрел из гранатомета прошил, как фольгу, семимиллиметровую «броню» и разнес двигатель, покончив с надеждами Семаги сняться с предательской мели. Рассветало.

– Плыви, Гриша… – прохрипел Семага и сплюнул. Плевок расплылся кровавой кляксой. Чтобы не упасть, Семага ухватился за рукоятки ДШК, установленного в носовой полубашенке. Головы остальных четырех членов экипажа медленно перемещались в сторону далекого левого берега. Слишком медленно – вода в Днестре была ледяная, а течение быстрое.

Гриша молча покачал головой и залег на палубе, пристраивая к пробоине фальшборта АКС с двумя магазинами, перехваченными синей изолентой. Он вообще был немногословен, этот парень из-под Черкасс, прошедший к тридцати своим годам Афган и рижский ОМОН.

Семага не стал спорить. Напряженно щурясь – очки валялись на палубе сиротливой кучкой золоченных проволочек и битых стекляшек, – он пытался понять, двоятся ли в его глазах кочки на берегу, или же это пятнистая форма молдавских полицаев – «румынов», как звали их приднестровцы. Стрельба пока прекратилась. Может, кончились выстрелы к РПГ, а может, румыны хотели захватить кораблик, прославившийся в последний месяц отчаянными ночными рейдами.

Но там, на берегу, были не кочки – рассветный туман вспороли автоматные очереди. Били не по катеру, фонтанчики от пуль потянулись по воде к плывущим. Семага закусил губу и выпустил первую гулкую очередь. Потом еще и еще. ДШК – пулемет устаревший, но его крупнокалиберные пули, с палец толщиной каждая, страшное оружие на полутора сотнях метров. Они разносили в мелкую щепу остатки деревянного причала, разбитые прибрежные камни разлетались во все стороны смертоносными осколками. Иногда пуля находила фигуру в камуфляже. Тогда у воссоединения с Румынией становилось одним сторонником меньше – бронежилеты на таком расстоянии не спасали. Когда ревущий ДШК делал паузу, были слышны скупые очереди автомата Гриши.