Вера Чиркова - Под темной луной

Сырость возникла постепенно, вначале я почувствовал как влажно прильнули ко мне повязки, потом струйки воды потекли по ребрам. Покачивание стало неравномерным, один раз моя голова резко ухнула куда-то вниз, правда, почти сразу вернулась в прежнее положение. А когда теплые лужицы скопились во всех углублениях моего тела, я понял – идет дождь. В Марофеле в эти дни стояла чудесная солнечная весенняя погода, следовательно, меня утащили уже достаточно далеко. Однако я не мог даже приблизительно определить время своего пребывания в плену. Уже несколько раз я засыпал и просыпался, но, сколько длился мой сон, выяснить не было никакой возможности. Меня пару раз кормили каким – то густым бульоном через трубочку, втиснутую между зубов, и поили кисловатым отваром. И каждый раз, глотая неизвестное пойло, я мысленно нахваливал себя за то, что хотя бы хватило ума принять антиглюк.

Покачивание резко остановилось, и чья- то нетерпеливая рука сдернула повязку с моих глаз. На этот раз я не успел зажмуриться, и увидел, в ослепившем меня своей внезапностью полумраке, темный силуэт наклонившегося надо мной человека.

– Ты меня слышишь?! – Вытаскивая из моих ушей затычки закричал он.

– УГУ! – Промычал я, морщась от грохота в ушах. За несколько дней полной тишины мой слух воспринимал все звуки с обостренной чувствительностью.

– Сейчас тебя освободят, – высокомерно заявил тот, кого я называл предводителем, – но не вздумай сделать глупость, твои парни у нас, и если я замечу что-либо подозрительное, это будет последняя минута в их жизни.

– Угу, – согласился я, мысленно скрестив два пальца.

– И не говори ни слова, – продолжил он инструктировать меня, в то время как чьи – то ловкие руки разматывали повязки, – пока я тебе не прикажу.

Ну, погоди, сатрап, если мне удастся отсюда вырваться, я припомню тебе каждое слово! Интересно только, правду ли он говорит, что Трик с Баметом у него, или пытается меня шантажировать?!

Когда мои затекшие ноги и руки начали мало-мальски сносно двигаться, и я смог сесть, то разглядел привязанных поодаль своих служащих. Они сидели спина к спине под огромной пальмой и представляли собой довольно жалкое зрелище. Парадная одежда, бывшая на них в день коронации, превратилась в мокрые лохмотья, обуви не было вообще. Один глаз Бамета представлял собой огромный, уже начавший зеленеть синяк, а у Трика через щеку тянулась рваной полоской подсохшая царапина. Неподалеку от них, наклонившись над носилками с неподвижным телом, что-то монотонно бормотал наш предводитель.

Внутри противно похолодело, когда пришло понимание, что ребят здесь держат только для того чтобы шантажировать меня. Я было рванулся к ним, обнять, расспросить, узнать как они попались в ловушку, но вспомнил слова предводителя и снова опустился на траву. Я и так уже был виноват перед ними, что вовлек в такие опасные игры и не собирался больше рисковать их жизнями.

Вот уже третий день после того, как мне разрешено было передвигаться на собственных ножках, бредем мы по колено в грязи под непрекращающимся тропическим дождем. В начале пути мне казалось, что едва я смогу своими глазами увидеть и оценить расстановку сил, как нужное решение тут же возникнет в голове. Однако вскоре я должен был констатировать, что глубоко заблуждался. Невозможно выстроить в голове сколько-нибудь стройный план побега, когда нужно все внимание сосредоточить на том, куда в следующий момент собираешься поставить ногу. Жирная грязь, в которую превратилась почва под ногами, полна самых разнообразных неприятностей. Совершенно безобидная на вид кочка может оказаться жилищем кусучих насекомых в палец величиной, а темная от воды ветка – стрекалистым щупальцем растения паразита. И это не считая бесконечных острых сучков, затопленных нор и трухлявых стволов высотой с человеческий рост, из недр которых за нами следят вовсе не дружелюбные глаза. Кроме того, на мои умственные способности очень отрицательно влияют четыре тагларца, привязанные прочными цепочками к металлическому обручу, запертому у меня на талии хитроумным замком. Тагларцы тащат на плечах изрядно промокшие, и оттого невероятно тяжелые тюки, и хотя предполагалось, что двое должны идти впереди меня, а двое сзади, но к концу первого дня как-то так само получилось, что все они плелись сзади, напоминая известную в моем мире картину "провод баржей через фарватер". Предводитель сделал вид, что не заметил явного нарушения рыжими охранниками предписанного порядка следования и на другой день я сразу смело вырвался вперед, едва мы покинули место стоянки. Трика и Бамета вели на цепях по двое тагларцев, а еще четверо, надрываясь, тащили привязанное к шестам неподвижное тело лазутчика. Предводитель так и не сумел вывести напарника из странного транса, хотя подолгу медитировал каждый вечер над его телом.