Галина Ли - И был вечер

Самое лучшее в этой ситуации было бы погрузиться в изучение местной библиотеки, но, к сожалению, письменность мне пока не давалась. Для этого надо было выучить не только алфавит, но и кучу каллиграфических символов, обозначавших то или иное слово. Так что я решила не спешить и занялась изучением окрестностей.

Ходить за пределы города-леса я не решалась. Кто его знает, что у них тут водится кроме хохлатых рептилий. Да и фонарика мне не оставили, а солнце светило только над этой территорией, да еще в отдельных залах, где эльфы высаживали сады или пасли на лугах мелкое подобие лам, и над озером, там водились самые обычные караси и окуни.

На вопрос о чудесах освещения Лотанэ ответила, что это очень сильная магия, на осуществление которой потребовались все силы ее народа, в тот момент, когда они уходили под землю. Задавать вопрос, от кого они туда убежали, не имело смысла, не глупая сама догадалась. Люди даже сейчас кого хочешь, могут довести до побега в другое измерение, не даром до сих пор не канули в прошлое отшельники со скитами. Что уж там говорить об эльфах с их доброй магией и стремлением к справедливости на пороге средневековья. Да их бы попросту сожгли, или закидали камнями, или выслали на Северный полюс, или еще что-нибудь придумали не менее губительное. Правильно сделали, что попрятались, зато выжили.

Дома эльфов мне понравились. Небольшие, на диво красивые строения, облицованные резными плитами из известняка, благо его тут хоть завались. А княжеские чертоги стояли немного в стороне, и вид у них был, как и полагается, очень впечатляющий. Но все-таки самое красивым местом оказался берег озера, особенно в момент заката, когда призрачное солнце садилось за его край. Тогда вспыхивали в красных лучах тысячелетняя каменная сказка пещеры, которая в сочетании с цветущими кустами и деревьями смотрелась очень даже ничего.

Я нашла весьма уютное местечко в маленьком садике, полном печальных статуй. Там стояли удобные каменные скамейки, и открывался чудный вид на озеро. Вообще то это было кладбище, но я глупыми предрассудками не маялась, мертвецов, особенно эльфийских не боялась, поэтому ничто не мешало просиживать там до первых звезд, особенно если учесть, что с некоторых пор ко мне стал присоединяться Итивель. Его компания помогала смириться с праздным ожиданием возвращения правителя.

Впрочем, я старалась посильно участвовать в жизни затерянного города. Послонявшись среди мастерских эльфов я поняла, что мои руки могут пригодиться только все в той же библиотеке. Читать и писать по эльфийски я не могла, зато умела прилично рисовать, и меня усадили за копирование наиболее ветхих и древних свитков, на которых уже и волшебство не действовало. И тут-то мне довелось узнать — я, оказывается, не первый человек побывавшей в ее стенах!

Среди истрепанных временем листов нашлась записка на английском языке подписанная весьма прозаичным именем Джонни. Кусочек, с фамилией таинственного Джонни, отсутствовал, осталась только одна буква Р. О чем в ней было написано, я тоже прочесть не могла по причине все той же языковой безграмотности, а на вопрос жили ли здесь когда-то другие люди, смотритель библиотеки изобразил крайнюю степень идиотизма. Пришлось мне в тот день идти добывать правду к остальным эльфам. И вот чудо, как только я произносила имя Джонни, меня сразу переставали понимать, словно им уши или мне рот ватой забивали!

С таким единодушным саботажем мне не приходилось сталкиваться с момента выбора на должность завхоза в один из походов. Помнится, тогда вот также проигнорировали мое нежелание брать на себя эти обязанности, за что и поплатились избытком в рационе чеснока и недостатком сахара.

Ну да, я по мелочи мстительная, зато эту должность мне больше не предлагали.

В данном случае надавить на эльфов мне было нечем, оставалось только мило улыбаться и пробовать снова и снова. Но они словно сговорились: даже общительная Лотенэ и та, как в рот воды набрала. Только взгляд ее стал чрезвычайно печальным. Из чего я сделала вывод, что кем бы ни был этот Джонни, а история его загадочная и, возможно, очень грустная.

Предприняв еще с десяток бесплодных попыток разузнать о судьбе загадочного собрата по несчастью, я конце концов махнула рукой. И, конечно же, как это обычно бывает, именно в этот момент я наткнулась на еще одно свидетельство человеческого пребывания в этом заколдованном краю: когда я в очередной раз бродила среди изящных статуй на эльфийском кладбище, любуясь этими произведениями искусства, взгляд упал на красивый барельеф, украшавший скромную надгробную плиту. На ней изображался бородатый мужчина, сидящей в задумчивости на скамейке, в руках он держал книгу. На плите было две надписи. Верхняя, короткая гласила — Джон Ридли. Нижняя была выполнена мудреной эльфийской вязью.