Галина Романова: Двое из Холмогорья

Лейр заметался по комнате, задумался: как избежать женитьбы? Все вышеупомянутые «причины» юноша отмел сразу как недостойные мужчины. По той же причине отверг членовредительство — это же больно! — и самоубийство.

Но, как назло, едва ему на ум пришел оригинальный способ решения проблемы — запереться в своих покоях и объявить голодовку, — двери распахнулись, в комнату вошли два рыцаря и встали по обе стороны от входа. Это были «мордовороты», которыми леди Клоди усиленно «затыкала дыры» и закрывала пятна на шпалерах. Одного взгляда на их широкие плечи и решительные лица было достаточно, для того чтобы понять: с ними шутки плохи.

Вслед за рыцарями слуги втащили сундук с одеждой, мажордом и две девушки-служанки принялись хихикать и толкать друг друга локтями. Потом под грозным взглядом мажордома девушки несколько притихли, но, когда взялись переодевать юношу для предстоящей церемонии, снова засмущались и принялись смеяться.

Лейру было и приятно и неуютно от этих прикосновений. С одной стороны, это хорошо, что к нему прикасаются такие красотки — от одних их шаловливых ручек, когда они натягивали на него штаны, ему стало жарко. Но, с другой стороны, как подумаешь, что уже вечером эти самые штаны и тунику с него будет снимать молодая жена, — волком взвоешь! Матушка до того натерпелась, переживая любовные похождения мужа, что не допустит и мысли о супружеских изменах сына. Она скорее сама кастрирует его, чем пустит прогуляться на сторону! Так что, возможно, это последние красивые девушки, которые прикасаются к его телу. И не только прикасаются — заигрывают.

…Когда Лейр спустился в большой зал, у него были малиновые уши и вспотевшие виски. Леди Клоди с подозрением взглянула на сына. К счастью, она занималась последними приготовлениями и ей было не до раздумий о состоянии отпрыска. Музыканты — Лейру так и не удалось понять, откуда она их достала в это время года, ведь в разгар весны праздников нет и все артисты сидят в городах тише воды, ниже травы! — так вот музыканты заиграли что-то торжественно-занудное, и гости, пропустив вперед хозяев, нестройной толпой устремились к домовой церкви.

Произошла небольшая заминка — хозяевам и гостям пришлось несколько минут простоять на пороге, поскольку девушки еще не закончили убирать храм изнутри первоцветами и лентами. Для Лейра в этом был добрый знак, но его матушка и дядя на происшествие никак не отреагировали. Они крепко с двух сторон держали жениха за локти, чтобы не дать ему шанса избежать собственного счастья.

Наконец двери домовой церкви распахнулись, все ввалились внутрь. Лейр поджал ноги в надежде, что его бросят на полпути и он всего-навсего будет затоптан толпой, спешащей по пятам, но леди Клоди зарычала сквозь зубы, чуть ли не за шиворот подтащила сына к алтарю и поставила, придерживая за пояс, перед священником.

Началась служба, и юноша вздохнул с нескрываемым облегчением: пока это была не свадьба — помолвка. Вскоре он сам и его невеста (мать отвечала от имени жениха, а дядя — от имени своей дочери) дали обет сочетаться браком на этом самом месте ровно через месяц, а до тех пор хранить верность и даже не пытаться искать утешения на стороне. Тут же было оговорено, что последнюю неделю перед свадьбой невеста проживет в этом замке и войдет в роль будущей хозяйки.

К концу службы Лейр вздохнул свободно: свадьба откладывалась на месяц! А значит, у него оставался целый месяц жизни! Правда, по новым законам, которые установили жрецы Единого, все это время он не должен был даже смотреть в сторону молодых девушек, но кто сказал, что такие обеты соблюдаются женихами? Целый месяц! За это время он что-нибудь придумает, чтобы честь не пострадала и свобода не помахала прощально крылом молодому хозяину. В крайнем случае — чем не шутит Фортуна? — можно будет скоропостижно жениться на какой-нибудь красотке — даже если брак придется расторгать, волокита затянется не на один год. За это время может произойти — все. Вплоть до войны и стихийных бедствий! В общем, в зал пиршеств Лейр вошел бодрой походкой, он смог даже жизнерадостно улыбаться в ответ на поздравления! О, если бы эти господа знали, о чем он думает и чему улыбается!

Пир начался обычно, как начинаются все пиры, — с громких тостов, мерного колыхания подносов с дичью и шумного прославления потомков Хьюга Косоглазого, с которого пошел сей славный род, не один век владевший Холмогорьем. Менестрели пели баллады, рассказывали о подвигах славных предков, жонглеры кувыркались и ходили на руках, дрессировщик показывал заморского зверя макаку, которая была совсем как человек, только волосатая и с хвостом, а ученый петух кукарекал столько раз, сколько пальцев показывал хозяин. Потом принесли нескольких кроликов и выпустили их прямо в зале, заставив собак гоняться за зверьками под столами. Потом два соседа вспомнили о давней вражде и устроили маленький турнир. Потом…