Глеб Исаев - Короли соседнего мира

Граф склонил голову, признавая право суверена на чудачество. «Кто его знает, почему королю захотелось проверить знание приближенным столь простых вещей?»

— Территория Вашего Владычества расстилается от Перннанского хребта до Гражских степей, это если исходить из установленных вашим батюшкой границ, и включает пять графств. Если перечислять с востока на запад, то это владения маркграфа Алексы, далее территории Леконт и Маркус. — Произнес граф тоном школьного учителя географии, — часть из них спорные, поскольку они уже пять лет пытаются доказать свое право на участок в пять миль Зенских пустошей. Место, само по себе, бросовое, но тут важен принцип…

— Стоп. — Андрей замотал головой, — так не годится. Простое перечисление имен мне ничего не скажет, да и не запомнится. Есть предложение обойтись общими понятиями. Значит, пять графств, сиречь пять составных частей. Теперь скажите мне, достопочтимый граф, а в какой части страны находится вот этот замок, соответственно, крепость? И как называется?

Людвиг вновь пожал плечами. — В центральном. Графство изначально было вотчиной Вашего отца. Герцогство Илийское. Ну а в процессе объединения земель приросло еще четыре вассальных территории. Его Величество, король Витальд, даровал титулы своим братьям и вручил им графские короны. Поскольку их сиятельства участвовали в присоединении земель, то приняли правление ими. Годы шли, и сейчас почти все эти графства управляются их наследниками.

Андрей глянул на графа: — Скажите, а вот как эти господа отнеслись к моему появлению, только честно. Неужели восприняли совершенно без эмоций?

Людвиг помялся: — Принятая ими присяга не позволяет выступать против сюзерена. А поскольку свою волю король высказал предельно конкретно, то…

— Короче, граф, что вы размазываете? — Андрей почувствовал, что советник несколько засбоил. — Скажите прямо. Каков расклад? И почему какое-то, простите, завещание могло остановить сиятельных господ от попытки узурпировать власть? Я не принуждаю вас к наушничеству, однако, согласитесь, рассуждая здраво, нужно быть идиотом, чтобы ждать неизвестно кого бог знает сколько времени, чтобы отдать ему корону.

— Кхм. — Людвиг поперхнулся. — В короне-то все и дело. Что лукавить, будь их воля, ни один из них не упустил бы такую возможность…, но в том-то и дело. Корона…

— Вот отсюда подробней. — Андрей покосился на спутников.

— Так я и говорю, вся королевская власть сосредоточена в этом символе. И присягнув на верность суверену, вассал лишается возможности претендовать на нее.

— А скажите, уважаемый граф, — заинтересованно уточнил новоявленный правитель. — В чем проявляется отсутствие возможности? Конкретно.

Граф вильнул взглядом. — Скажем так, они не могут водрузить ее на себя. Потому как при попытке взять ее в руки, а тем более надеть, вспыхнут, как факел. Грубо выражаясь, сгорят.

— А если без короны? — Удивленный столь своеобразной системой безопасности, уточнил Ильин. — Кто мешает им обойтись без этого, огнеопасного, атрибута?

— Да возможно ли такое? — Граф даже побледнел. — Простите, государь, это нонсенс. Поскольку такое святотатство недопустимо, то будет воспринято всем обществом, как самое тяжкое преступление. Это противно всему нашему естеству.

— Хм, — Андрей фыркнул, — Дешево и сердито. Как говорится, имею желание купить козу, но не имею возможности…

Он ткнул концом ножен «Альфа». — Что вы на это скажете?

Слушатель повел своим роскошным носом, криво усмехнулся. — Меня могут обвинить в эстетизме, но как-то все это слишком… наивно. Хотя, как сказать… Любое, на первый взгляд, абсолютно элементарное явление, можно окутать таким флером заумствований, что разобраться в конструкции не будет никакой возможности. Взять хотя бы теорию идеализма, гегельянства, махизм, я уже не говорю о солипсизме. Тома, тысячи томов, миллионы копий, сломанных в спорах об истине. И что? Мы приблизились к пониманию? Отнюдь.

Степан перестал играть с разомлевшим котом и поднял голову, внимательно глядя на спутника.

— Ты это с кем сейчас? — Поинтересовался он у софиста.

— Молчи, это не треп, это поток сознания… — Невнятно отозвался «Альф».

Андрей, который после учебы в институте вынес стойкое отвращение к философии, кивнул, соглашаясь со Степаном. — Из всех идей мне более всего симпатичен эвдемонизм. Куда проще — стремление человека к счастью. Тьфу.

— Он сообразил, что ушастый хитрец умудрился заболтать простой вопрос, махнул рукой на хулиганистого товарища и вернулся к беседе.