Олег Лукьянов - Улей

Он даже не подозревал как легко сейчас я мог завладеть его душой. Нет, власть и люди стоящие во главе государств те же бульдоги. Они зубасты и прожорливы, но видят все только в черно-белых тонах и даже не догадываются, что мир может быть цветной. Восприятие их мира ограничивается лишь их кабинетами, окружением, и выпусками новостей.

На верху, туда куда я стремлюсь нет ничего что мне нужно. Я никогда не найду там ответ на вопрос ради которого я и заварил всю эту кровавую кашу. Столько людей отправились в вечную тьму, только для того чтобы понять…. Я — чудовище. Обычное чудовище каких в этом мире миллионы. Разница лишь в том, что я монстр одаренный дьяволом…

Теперь, когда защита снята, а мои следы врыты в землю вместе со зданием федеральной службы безопасности, мне ничто не помешает завладеть президентом. Ну, или Главами Российского правительства…

Только вот делать этого не стану. Нет никакого смысла. Пустая потеря времени в и без того короткой жизни.

Мне не нужна власть как таковая, мне не нужно править миром. Мне всего лишь надо было ответить на один вопрос, но я теперь точно убедился, что даже на верхах мира людей ответа на него не существует. Ни один президент, король, отец народа не знает для чего мы все…

Мне понадобилось четыре дня чтобы понять бестолковость моей цели, понять что у власти нет ответов. И мне понадобилось четыре дня чтобы лишить жизни сотен людей. Им, покоящимся в могилах, уже нет дела ни до меня, ни до ответа, который я ищу. Их вообще нет. Вечная тьма, пустота, тишина — и это в лучшем случае.

Имел ли ты право Ворон? Неужели ты не понимал тогда, вначале, пустоту этого пути? Зачем ты рвался к власти над миром?

Я шел по знакомому парку, и вспоминал встречу с человеком, который наделил меня способностями повелителя. Тот ученый верил что повелители могут жить вечно… Если это так, то тому седому человеку было больше сотни лет. И все равно он не знал ответ.

Не знал он, не узнаю и я. Через десять лет я заброшу свои поиски, еще через десять я стану равнодушным. А еще через десять — если не найду цель в своем жалком бессмертии, то покончу с собой. И это будет, пожалуй, самое милосердное, что я сделаю для себя и для всего мира…

Может быть, стоит это сделать уже сейчас?

Прекрасный еще вчера парк с золотыми деревьями, стал похож на старого доживающего последние дни человека. Голые серые ветви, обдуваемые холодным ветром, умоляюще тянуться к свинцовому небу. Только сейчас понял, каким счастливым был я вчера, еще до того, как убил невинную девушку. Тогда у меня был выбор, тогда я еще видел краски мира. На свете мало радости и счастья, но хуже всего то, что почти всегда люди не замечают и проходят мимо даже этих крох.

Маша, Маша. Вот бы повернуть время вспять. Если бы я мог вернуться на день назад…

Окружающая завеса серого тумана сглаживала даже черно-белый мир. Так будет до скончания времен: серо и бессмысленно.

Боже мой. Как горько: сейчас я лишен не только цели в жизни, но и смысла существования. Я не знаю к чему стремится и ради чего жить. Даже не был уверен что когда-то это знал… Хотя нет, вру. Я знал это еще вчера, когда была жива она….

Я не хочу править миром, воевать с Омегой, и я не хочу жить в мире, где нет этой девушки…

— Ты… — произнесли рядом.

Я поднял голову, чтобы увидеть старую женщину в инвалидной коляске, позади нее, с полными глазами слез, стоит Маша.

— Маша…

Это невозможно. Призрак?! Или открывшаяся способность повелителя перемещаться во времени?!

Женщина в коляске бросила на меня строгий взгляд:

— Маша это тот самый молодой человек, который принес вчера деньги…

Вряд ли Маша ее слышала, она не отрываясь всматривалась мне в лицо, ручейки из глаз скапливаясь на подбородке превращались в крупные блестящие капли…

Нет, это не призрак, и не провал во времени. Ведь я приносил деньги ее матери уже после смерти Маши… То есть я думал что она мертва…

Она вскрикнула и бросилась мне в ноги. Упав на колени прижалась к животу обняла и не выпускала. С трудом ее подняв, я обнял бившуюся в рыданиях девушку уже как равную себе:

— Прости меня Маша. Умоляю прости…

— Я люблю тебя мой повелитель, — сквозь непослушное горло выдохнула она.

— Я тоже Маша, я тоже.

Как оказался в ее квартире, не понял даже после того как попил на кухне чай вместе с ее матерью. Словно в черном тумане помню как воскресшая официантка не сводя с меня небесных глаз везла перед собой маму. Помню как что-то говорила и задавала вопросы эта старая женщина. Мы с Машей молчали…