Коли нет больше места на земле роду Невзора, то придётся воспользоваться советом волхва и уйти в вечность, то есть в небытие, никак не связанное с настоящим. Для тех, кого лишают бытия, раз в год, на Перунов день, открываются новые врата, в которые не каждый может войти.
Волхв принёс два серебряных сосуда, с живой и мертвой водой, отлил из обоих в одну золотую чашу и велел в тридесять разбавить берёзовым соком, дабы чуть подсластить горькое питье. После чего на вечерней заре дать всем по глотку от малого дитя до воина, женщинам — по два, это чтобы досталось и будущему потомству, а самому Невзору выпить, что останется. И идти на закат до тех пор, пока не угаснет последний луч солнца и не померкнет запад.
В этот час распахнутся врата и весь род войдет вольным в иной мир вечности, который незрим для настоящего и не подвластен ему.
Жизнь в вечности — это жизнь между прошлым и будущим, между землей и небом, между жизнью и смертью.
Научил так волхв, взял свои сосуды и дальше отправился.
У Невзора было три жены и семнадцать детей: воинов только четверо, остальные девы. Сожалел, конечно, — помощников маловато, хоть землю пахать, хоть набеги отбивать. Но так распорядился Дед Небесный, значит, станут девы воинов рожать и род продолжать. Дочери все в матерей удались, одна краше другой. Хоть и от разных жен, но у всех неуловимое сходство было: русоволосы, космы ниже пояса, глаза голубые, как родник студёный. Жены рожали детей каждый год и оттого не старились, хотя самого Невзора годы как белилами измазали: и голову, и бороду.
Младшая дочь от третьей жены, Ведея, очень уж хороша была собой. Глаза глубокие, завораживающие, утонуть в них было можно. На лицо белая, брови тёмные да тонкие. И обходительная с людьми, и ласковая. Но ещё было в ней то, чего у других дочерей не открылось, да ни у кого в родах, так как не слыхал о подобном. Дар был — в сны чужие входить да судьбу во сне рассказывать. Спрашивал Невзор о снах, только не помнила она ничего да смеялась, будто ручеёк по камешкам. Но бывало после снов тех печалилась, слезу видел на щеках при пробуждении. На песке иногда рисовала странные картины, которые и сама понять, наверное, не могла. Только недолго те картины жили, как сны: волной прибрежной их смывало, а в памяти оставались.
Однажды пришла и сказала:
— Отец, наш род спасёт охотник!
Все мужчины в роду были охотниками, поскольку всё время приходилось в лесах жить.
— Как его имя? — спросил Невзор.
— Имени не знаю, но прозвищем Леший.
— Нет у нас такого охотника, дочь.
— Верно, он ещё не родился, — ответила Ведея. — Но через много-много лет он явится на свет, чтобы вывести наш род из небытия.
Тогда Невзор ещё не верил в её вещие сны и пророчества, потому лишь засмеялся добродушно:
— Полно, Ведея! Это у тебя юношеские грёзы…
Дочь потупилась, затем схватила ветку и нарисовала на песке странную птицу в небе и летящего по воздуху человека.
— Это он, летающий охотник!
Волна набежала и слизнула будущее…
Но вот она, легка на помине! Прибежала, у своей берёзы встала, поясок на неё свой повязала да, улыбаясь, шепчет что-то заветное, одной ей ведомое. Дерево заклинает…
Невзор долго смотрел на неё и затаённо дивился. Ведея, кроме снов своих пророческих, обладала даром редкостным, ныне почти утраченным — разговаривать с деревьями. Так-то лес все время мертвым стоит, безмолвным, особенно зимой. Но когда в начале лета зацветает и выбрасывает пыльцу, можно услышать голоса. Множество голосов! И если уметь вслушиваться, то открывается человеку речь деревьев, а они много о чём могут рассказать, ибо корнями врастают в землю, а кронами — в небо.
Поговорила Ведея с берёзой, опустила голову и приблизилась к отцу:
— Завтра люди Судислава здесь будут.
— Я не отдам тебя черному князю, — твердо сказал Невзор. — Ещё хватит сил защитить тебя.
— Не меня защищать тебе нужно — род свой, — ответила Ведея. — Уходить надо на заре, вот с этого самого места.
Младшая дочь не могла знать о совете с волхвом, поэтому Невзор спросил осторожно:
— Ты знаешь, куда нам уходить?
— Знаю, отец. На восход солнца, на утреннюю зарю.
— Но волхв сказал, на закат нам путь.
— На закат идти — значит, в прошлое. А мы там уже были… Не мы, так предки наши… На утреннюю зарю веди род наш, отец.
— Восход мне и самому больше нравится, — признался Невзор. — Да ведь волхв учил, на вечерней заре напоить род зельем и отправляться на закат. С последним лучом солнца врата откроются…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу