Михаил Ардин - Райское Местечко

Я закрыл глаза, но сон никак не шел. Я хотел бы забыть «Альбину-3», но не мог.

Это был мой второй полет в качестве капитана «Джо». Полет к Альбине не был плановым рейсом, туда регулярно ходит «Виктор Синицын». «Джо» направлялся на Фризу, просто по дороге мы должны были сделать небольшой крюк и закинуть тонн двадцать оборудования на орбитальную станцию «Альбина-3». Уже в системе Альбины, за подлетный час к станции, с «Альбиной-3» внезапно прервалась связь, а через восемнадцать минут после этого по всем коммуникационным каналам завыл сигнал высшей опасности «ВО».

Станция была на орбите, внешне выглядела совершенно нормально, но попытки установить хоть какую-то связь закончились ничем. Вдруг на одной из частот, предназначенных для связи внутри станции, удалось обнаружить слабый, пробивающийся из внутренних помещений, единственный сигнал «ЖИВ», подаваемый чьим-то личным коммуникатором. Сканирование станции не обнаружило никаких технических неполадок. Видимо, беда случилась с людьми.

По «Инструкции…» положено было отправить на станцию разведгруппу, но это была Альбина, и беда с людьми могла быть только одна: очередной супервирус. К сожалению, даже Космофлоту не чужды бюрократические проволочки, и «Инструкция…» еще не успела учесть все аспекты работы на Альбине.

Если бы не сигнал «ЖИВ», я просто сразу же в нарушение любых инструкций отправил бы станцию со всем ее содержимым к местному солнцу, и не успокоился бы, пока не убедился, что она сгорела в звездной топке. Если бы на «Джо» был селфер, на поиск живого человека отправился бы он. Но ни одного селфера на борту моего корабля в том полете не было.

На самой Альбине постоянно работали два селфера. Я немедленно, как только осознал ситуацию, связался с ними. Но они в это время сопровождали экспедиции непосредственно на поверхности планеты и оставить там без страховки десятки людей не имели права. Чтобы вернуть экспедиции в центральный лагерь, в приемлемый уровень безопасности, требовались часы, которых у последнего живого на «Альбине-3» скорее всего не было.

Я не мог ни уничтожить станцию с живым человеком, ни выполнить «Инструкцию…», рискуя жизнью членов моего экипажа, отправляя разведгруппу почти на верную мучительную смерть. А сигнал «ЖИВ» не умолкал.

Я мог рискнуть только своей жизнью.

Главная проблема была в возвращении на корабль. Учитывая невероятную живучесть и приспособляемость супервирусов Альбины, что лишний раз подтвердила гибель персонала станции, было ясно, что при возвращении на корабль мне и выжившему человеку со станции, если получится его спасти, ограничиться стандартными процедурами стерилизации невозможно. Мы полагали, что человек на станции выжил только потому, что в момент, когда вирус вырвался на свободу, он был по какой-то причине облачен в скафандр высшей защиты. Никакого другого варианта возможности уцелеть на зараженной станции мы вообразить не сумели.

Все оставшееся время подлета к Альбине мы с офицерами «Джо» пытались придумать такой способ стерилизации скафандров, который был бы надежнее всех способов, применявшихся до сих пор. В итоге я лично отрегулировал на минимально возможный уровень мощности один из детонационных реактивных двигателей «Джо». В камере этого двигателя человек в скафандре мог продержаться, по расчетам, секунд тридцать. Этого должно было хватить для надежной стерилизации. Регенерационные камеры, конечно, тоже были наготове.

Когда «Джо» подошел к «Альбине-3», я передал командование своему старпому, Елене Гольдберг. Мне помогли надеть скафандр, и я в шлюпке отправился к станции.

К счастью, вся автоматика станции была совершенно исправна, и я без проблем попал внутрь. В момент трагедии, как потом выяснилось, на станции находилось четыре тысячи триста восемнадцать человек. Умирали они тяжело, но, видимо, достаточно быстро. Многих агония застала непосредственно на рабочих местах, ведь они готовились принять грузы с моего корабля, все знали, что «Джо» уже в системе. Но большинство успели выбраться в коридоры, видимо, надеясь найти там помощь, и умирали уже там.

Я шел по коридорам, которые казались мне бесконечными, обходя трупы, перешагивая через еще совсем недавно живых людей, которые теперь представляли собой всего лишь биомассу для недолгого пиршества чужой агрессивной жизни. Я не мог себе позволить отвлекаться на эмоции, тратить время на тех, кому нельзя было уже ничем помочь. Я спешил найти того, кто был еще жив.