Лилия Батршина - Поплачь о нем, пока он живой

…Сильный удар о землю выбил из груди весь воздух и невыносимой болью отдался в ранах. Бьёрн плотнее сжал губы, не давая невольному стону вырваться наружу, и закрыл глаза. До этого он пытался понять, куда его тащат, но не мог сфокусировать взгляд, да и, честно говоря, не соображал, где они находятся: рядом с местом битвы или с момента его падения с лошади всё же прошло какое-то время и они успели отъехать?.. У него в голове всё смешалось, всё перепуталось, время потекло в какой-то странной последовательности, не так, как нужно, а так, как ему хочется, сливая все события в один бешеный водоворот, перемешивая всё, что было в его памяти: лица матери и Любавы, отца и человека, некогда бывшего его другом, волшебный город Иснарэл и разорённые дома северных деревень, тёмное полузабытьё тех дней, когда он был в плену, и неожиданный, несмелый поцелуй его жены…

— Вот он, — громом прозвучал над ним незнакомый мужской голос. То ли люди в отряде раньше молчали, то ли его сознание решило отозваться именно на него…

— Живой?

— Леший его знает… Вроде дышал недавно…

— Остолопы! Я вам что говорил?! Бьёрн мне нужен живым!!! Повторяю, живым!!! Привезём его на границу да покажем народу, какой у них на самом деле защитничек, что сам за себя постоять не может! Глядишь, и правда смута начнётся, а там уже и замок взять легко!..

— Так и мёртвого показать можно!

— Ты сам с трупом возиться будешь, бестолочь! И спать с ним рядом!

Кто-то наклонился к нему, проверил кровеносную жилу на шее: бьётся ли сердце?

— Да живой он, живой. Не кипятись, господин.

Бьёрн открыл глаза. Голос этого «господина» казался ему странно знакомым, и… и он не ошибся. Это был именно тот, кому не следовало оставлять жизнь, после того, как он отбил замок своего отца, тот, кому не следовало доверять…

— Живой, — удовлетворённо отметил он. — Тогда связать. Знаешь, Бьёрн, ты как был глупцом, так им и остался. Нельзя же всему верить на слово! Уберите его отсюда…

…Среди ночи Бьёрн снова очнулся, но на этот раз оттого, что что-то острое и холодное прикоснулось к его рукам. Секунду спустя веревки ослабли, и чьи-то мягкие ласковые ладошки тронули его лицо.

— Бьёрн… — послышался совсем близкий шепот. — Бьёрн, очнись…

Он с трудом открыл глаза и безуспешно попытался сфокусировать взгляд на сидевшей перед ним фигуре. Настолько разбитым он себя, наверное, не чувствовал никогда. Тело не хотело слушаться, голова бессильно свесилась на грудь, он зажмурился, с тоской понимая, что это, похоже, конец.

— Бьёрн… Бьёрн, очнись, пожалуйста… Это же я, Любава… Бьёрн… — девушка подвинулась ещё ближе, прижалась к груди, несколько раз поцеловала. — Это же я… Бьёрн, очнись, нам нужно идти… Слышишь? Нам нужно идти…

Он снова открыл глаза и помотал головой, за что тут же поплатился головокружением, и не слушающимися, пересохшими губами прошептал:

— Любава…

— Тише, — девушка прикрыла ему рот ладонью, осторожно погладила рукой по щеке. — Тише. Услышат, я одна не отобьюсь. Нам надо идти, Бьёрн. Тебе нужно встать.

Встать? Она, похоже, издевается. Мысль о том, что девушка здесь вообще делает, мелькнула мимолетом. Сейчас не время об этом спрашивать.

— Бьёрн, надо встать. Я прошу тебя, пожалуйста, — Любава с мольбой посмотрела на него. — Я одна тебя не вытащу…

Бьёрн кивнул. Он, конечно, это понимал, но от понимания легче не становилось. Он оперся рукой о дерево и осторожно поднялся на ноги. Его тут же повело в сторону, но он смог устоять. Сил было ужасно мало, он не был уверен, что сможет пройти и несколько шагов.

Любава нырнула ему под руку, подперла, обняв.

— Идем, — прошептала она. — Гром тут недалеко, метров пять пройти. В сумке у меня бинты есть, лекарств немного, только ты дойди, пожалуйста…

Бьёрн ничего не ответил. Каждый шаг давался ему с трудом, но ещё больше сил уходило на то, чтобы сдержать боль в ранах, чтобы не закричать… Эти пять метров показались ему бесконечными…

Но вот и Гром. Любава, тяжело дыша, привалила мужа к дереву, по которому он немедленно сполз вниз, и подбежала к коню. Из сумки она достала бинты и какие-то баночки, флягу с водой и бросилась обратно к Бьёрну.

Через десять минут все раны были перевязаны. Немного пришедший в себя Бьёрн кое-как вскарабкался на коня, Любава села впереди него и тронула поводья.

…Голова прояснялась медленнее, чем хотелось бы, но уже через полчаса Бьёрн задал наконец давно мучивший его вопрос:

— Ну и как ты здесь оказалась, объясни мне, пожалуйста!