Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

<���Ну что за душечки, — мысленно усмехнулась Оксана. — Взять, что ли, с обоими семьями подру­житься?..»

— Доктор Эльза Киндерманн, полномочный представитель «Немецкой службы по оповещению близких родственников погибших солдат Вермах­та», — указал на белокурую ротвейлершу Максим Максимович. — А это её родной братец Отто, техни­ческий секретарь. А теперь внимание, — стукнул он по клавишам. — Что мы видим?

Неизвестно, что видел он, а перед Варенцовой на экране опять предстали Эльза и Отто. Только теперь сестричка была в мундире штурмбанфюрера СС, а братец, также затянутый в чёрное, носил в петлицах дубовые листья.

— Штандартенфюрер СС Эрик фон Кройц, пер­вый заместитель Сиверса, — веско прокомментиро­вал Максим Максимович. — А это Хильда, его жена, начальник Отдела древностей. Программа близне­цов определила почти со стопроцентной вероятнос­тью сходство Эрика с Отто и Хильды с Эльзой, они, похоже, с тех пор совсем не состарились. Почему — это отдельный вопрос. Главная проблема в другом. Всех — и Панафидина, и бывших эсэсовцев, и бег­лого негра, и шкуру Облегчёнку интересует наш ре­гион. Да да, скромная российская Псщёрка... А кон­кретнее, район болот, где ведёт раскопки поисковый отряд под руководством некоего Фраермана... к сло­ву сказать, вора в законе. И это неснроста. Вероят­но, они знают что-то, что ускользнуло от нас...

Вы имеете в виду, Максим Максимович,— улыбнулась Оксана, они знают то, что известно вам понаслышке, а хотелось бы, вероятно, узнать в деталях?

Да, чёрт возьми, именно это я и имел в виду,— сдержанно кивнул «Фантомас». — Вы, милочка, схватываете на лету, мы в вас, видимо, не ошиблись, а посему... — Он вытащи;! из-под стола кейс, щёлк­нул номерными замками, не спеша открыл. — Сюр­приз. — Распечатал папку с грифом: «Совершенно секретно», положил на стол. — Приятный.

Это был приказ о присвоении Варепцовой зва­ния полковника. Когда она посмотрела, кем подпи­сан приказ, то ясно услышала потрескивание мос­тов, горевших у неё за спиной. Там, в кремлёвской вышине, билеты выдают только в одну сторону...

— Значит, меня приняли, — улыбнулась она, - в таинственное управление «Z»?

— Да, приняли, поздравляю, — кивнул Максим Максимович. — Стажёром. С двухмесячным испы­тательным сроком.

— Полковника и стажёром? — действительно удивилась Варенцова — И чем же вы там таким за­нимаетесь?

— Терпение, терпение, ещё раз терпение, — очень серьёзно повторил генерал. — Узнаете помаленьку. А пока у вас будет свой информационно-дозиро­ванный фронт работ. Вы на нас посмотрите, а мы на вас. Ну всё, завтра ровно в девять утра ждите звонка.

Вскочил, как на резинках, сунул в рот трубку, подхватил кейс и ноутбук и этак с ухмылкой заша­гал к выходу... Только затихли его шаги, как в дверь деликатно постучали.

— Разрешите?

Это был полковник Зеленцов, в руках он держа! поднос.

Разрешаю, — засмеялась Варенцова, скрашивая неловкость.

А сама подумала, что хорошее, впрочем, как и плохое, всегда идет косяком. Вчера вроде бы полег­чало Краеву, сегодня вот подфартило ей. Может, си­няя эта, птица удачи, - вовсе и не такая уж перна­тая дрянь?

А впрочем, подальше от начальства, поближе к кухне... Эту мудрость тоже никто пока ещё не от­менял...

Мирзоев. Мастер гаданий

Здесь царила гармония. В просторном дворике, отгороженном стеной с разбитой поверху клумбой, был устроен «естественный» сад1, олицетворяющий единство стихий. Как водится, с могучими соснами, чьи корни вгрызались в песчаную почву, с бурля­щими потоками, с благоуханием цветов, горбатыми мостиками и каменными горками. Извечного здесь

» В китайской традиционной культуре главным достоинством гада считается его естественность, близость к прообразу первозданного Ха­оса, истока всякого творчества.

хватало — и дерева, и огня, и земли, и металла. Гар­мония Великого Предела была полной, где инь, где ян — одна целесообразность[19]. А ещё мир, спокойст­вие, задумчивость и благодать...

Впрочем, на площадке у маленького водопада можно было наблюдать, какой ценой достигалась гармония. Здесь пахло потом и кровью, звенела сталь и слышались удары по дереву и по живой плоти. Не менее десятка крепких мускулистых лю­дей бились на шестах, упражнялись с мечами, отта­чивали рукопашные приёмы. Причём в полный кон­такт — порез не порез, синяк не синяк, ушиб не ушиб...

Руководил процессом гибкий седой человек в си­ней дабе1. При взгляде на него сами собой вспоми­нались слова Конфуция: «Помыслы благородного мужа — как голубизна небес и блеск солнца: не за­метить их невозможно. Таланты благородного му­жа — как яшма в скале и жемчужина в морской пучине: разглядеть их не просто».