Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

...А снаружи произошло вот что. Шерхан дейст­вительно возлежал на солнышке у палатки Фраер- мана, причём в самом мирном и незлобивом распо­ложении духа А что? Тепло, сытно и, главное, лю­бимый хозяин неподалёку. Опять же за кошками можно понаблюдать... (Но другую сторону от входа, под брезентовой стеной, большим рыжим клубком свернулось ещё одно создание, не знавшее, что ему полагалось любить не хозяйку, а исключительно дом, где они с нею живут.) Жизнь удалась, Шерхан совсем было разомлел от тихого счастья, когда его насторожил близившийся топот, потом довольно не­симпатичный голос, призывавший какого-то Зигги... и наконец из-за соседней палатки вылетел дауфман.

«Орднунг! Орднунг! Юде... то есть катце, знай своё место!»

Кобель рванул прямо к Тихону, видимо предвку­шая потеху в духе эсэсовских предков...' Однако случился облом. Кто первый придумал эту чушь, будто очень большая собака физически неспособна к мгновенным движениям?.. Шерхан покинул точку пространства, где мирно грелся на солнышке, и ма­териализовался на дороге у Зигги без какой-либо ощутимой задержки. Дауфман налетел на него, как на скалу.

Вскочивший Тихон и не подумал панически взби­раться на дерево. Было бы от кого! Наследник свя­щенных солнечных котов очень даже мог за себя постоять, но испытать его на прочность Зигги не до­велось. Перед дауфманом возвышался новый про­тивник, громадный, величественный и грозный. «Ка­кой, какой новый порядок? Арийский? Шалишь, здесь тебе не Дахау...»

«А х-хху-ху не х-ххо-хо?» — поддержал кот.

Предки Шерхана считали зазорным шарахаться от следа гиены[62], Зигги понял это и был уже готов от­ступить. Но к месту событий, размахивая поводком и проклиная всё сущее, спешила фрау Эльза, и дауф- ман не выдержал — сорвался. Он сделал выпад, рас­считывая нырнуть Шерхану под брюхо и сомкнуть челюсти в калечащей хватке снизу... Но почему-то наткнулся на выставленное плечо азиата. И больше сделать он ничего уже не успел. Его швырнули, как тряпочного, на землю, страшная пасть взяла в тиски его горло и начала выдавливать жизнь. Сперва у Зиг- ги опорожнились вонючие железы около хвоста, по­том раскупорился кишечник...

В этот момент из палатки выскочил Наливайко и, понимая, что даже с его силой тут ничего сделать нельзя, приказным голосом заорал:

Эту команду Шерхан блистательно освоил ещё глупым щенком, когда его отучали подбирать на улице всякую гадость. Рефлекс не подвёл — гадость была выплюнута, освобождённый дауфман кинулся спасаться, не разбирая дороги...

...И, как в таких случаях всегда почему-то бывает, влетел прямо в ноги хозяйке. Любой собачник вам подтвердит, что при подобном раскладе сшибить че­ловека способен даже маленький пудель, а Зигги весил пуда четыре. Фрау Киндерманн успела уви­деть жидкую лужу свеженьких нечистот, в которую неотвратимо валилась, — вот тут-то и раздались ма­тюги, достойные мюнхенских пивных и коричневых штурмовиков.

Оксана подхватилана руки Тихона.

— Кисонька, маленький, ты цел?..

Из-за речки, со стороны Глуховки, наползал ве­черний туман...

— Нет, что ни говори, а Моцарт бесподобен. — Князь, откинувшись на спинку кресла, полузакрыл глаза, причмокнул и качнул головой. — Уникален, бо­жественен, по-настоящему гениален. Сколько в нём пластики, романтизма, неповторимого шарма. Душа поёт...

В раскрытое окно дворца неслись пленительные звуки «Маленькой ночной серенады». Это честно от­рабатывали свои франки нанятые князем музыканты.

— Как говорится, князь, о вкусах не спорят, но для меня Вольфганг Амадей слишком обтекаем и сла- щав, — улыбнулась Кейс. — То ли дело бунтарь Ваг­нер! Вот где эне[>гия, вот где размах. Душа летит сквозь грозу на крыльях валькирий...

Они только что отужинали в Мраморном зале и сейчас под звуки дивной музыки пили кофе в каби­нете у княля. Его Высочество постарался сделать этот вечер насыщенным и ярким: вначале экскурсия по дворцу — фрески, бесценные гобелены, позолота, хрусталь, затем изысканный ужин с русской икрой, теперь вот кофе по-арабски, с коньяком, а в заклю­чение ещё обещан какой-то сюрпризИнтересно, чем обычно удивляют своих дам князья?

— Душа летит сквозь грозу... Сколько в вас поэ­зии, Кейс! — Князь поставил на блюдечко золочёную чашку, кажется, начиналась заключителыигя часть программы. — Помните, я вам рассказывал о древнем пророчестве, касающемся нашей семьи? — Он выдер­жал эффектную паузу, ушслаждаясь недоумением на лице Кейс. - Ну, о некоем сокровище, спрятанном в монакской земле. Так вот, — снова прервался он, взял свою чашечку с блюдца, бодрым глотком допил. — Се­годня во время ремонта в Океанариуме в руки мне попался деревянный ларец, он находился в недрах скалы в этаком подобии тайникаПричём ларец сей был настолько древен, что рассыпался у меня на гла­зах в пыль, явив на свей Божий вот это... — Князь поднялся, подошёл к стене, где висел портрет Фран­суа Гримальди, и нажал на край золочёной рамы. — Сейчас, сейчас...