Рик Риордан - Перси Джексон и Лабиринт смерти

— Знаю. Он посвятил их мне, — сказал Посейдон. — И ты, конечно, удивляешься, как можно делать такие ужасные вещи в мою честь.

Я смущенно кивнул.

Отец обнял меня за плечи.

— Перси, слабые создания подчас творят страшные вещи, прикрываясь именем богов. Но это вовсе не означает, что мы, боги, одобряем их. То, как наши сыновья и дочери действуют в нашу честь, не делает чести им самим. И говорит плохо о них, а не о нас. — Тут он улыбнулся и добавил: — И ты, Перси Джексон, мой любимый сын.

Этот момент, когда мы с отцом вдвоем стояли в нашей маленькой кухоньке, был самым лучшим подарком на день рождения.

— Перси, праздничные свечи почти догорели, — послышался из комнаты мамин голос.

— Тебе пора, сынок, — сказал Посейдон, — Но, Перси, есть еще одна вещь, которую тебе следовало бы знать. Происшествие на горе Сент-Хеленс…

У меня мелькнула мысль, что он говорит о поцелуе, которым наградила меня Аннабет, и я покраснел, но в следующую минуту сообразил, что Посейдон имеет в виду что-то другое, гораздо более важное.

— Извержения продолжаются, — говорил отец. — Тифон рвет и мечет. И очень похоже, что совсем скоро, буквально через несколько месяцев, самое большее через год, он сбросит свои оковы.

— Прости меня, пап, — пробормотал я. — Я совсем не хотел…

Посейдон поднял ладонь, останавливая меня.

— В этом нет твоей вины, Перси. Это обязательно случилось бы, рано или поздно, раз Кронос сумел разбудить старых богов. Но надо быть наготове. Имей в виду, если Тифон окончательно сбросит оковы, то начнется такое, чего ты даже представить не можешь! Подобного ты еще не видел. Когда с ним сражались в первый раз, сил всех богов Олимпа едва хватило на то, чтобы справиться. Если подобное произойдет опять, он явится сюда, к вам, в Нью-Йорк. Явится, потому что ему нужен Олимп!

Разумеется, именно такого рода замечательные новости я и мечтал услышать в свой пятнадцатый день рождения! Папа снова потрепал меня по плечу, мол, теперь все будет в порядке.

— Мне пора, сынок. Не забудь отдать должное праздничному торту.

Ровно в ту же секунду он обратился в клочок тумана, и теплый морской бриз подхватил его и вынес за окошко.

Не очень-то легко было убедить Пола Блофиса, что наш гость предпочел спуститься по пожарной лестнице. Но так как люди обычно не имеют привычки растворяться в воздухе, ему ничего не оставалось, как поверить этой сказочке.

Мы лакомились синим тортом и мороженым до тех пор, пока не почувствовали, что больше нам не осилить. Затем стали развлекаться, играли в разные дурацкие игры, в «Монополию» и в шарады. Тайсон понятия не имел о шарадах, он предпочитал выкрикивать ответ, а не изображать его всякой там мимикой. Но зато в «Монополию» он играл как бог. Меня он выбил на пятом раунде и тут же принялся банкротить маму и Пола. Я оставил их сражаться и ушел к себе в спальню.

Поставил тарелку с недоеденным куском торта на тумбочку, снял бусы, которые получил в Лагере полукровок, и положил их на подоконник. Сейчас на нитку было нанизано три бусины, это означало, что я провел в лагере три лета. Также эти бусины являлись символами трезубца, золотого руна и еще одной вещи — прихотливо прорезанные в третьей бусине переходы означали «Битву за лабиринт», так стали называть ребята наше сражение. Интересно, что случится в лагере следующим летом, стал воображать я, и смогу ли я туда приехать? И доживет ли до следующего лета сам лагерь?

Взгляд мой упал на телефон, стоявший рядом с кроватью. Что, если я позвоню Рейчел Элизабет Дэр прямо сейчас? Мама спрашивала меня, не хочу ли я пригласить еще кого-нибудь к нам на праздник, и я еще тогда подумал о Рейчел. Нет, я все-таки не стал ей звонить. Не знаю почему. Мысль об этом пугала меня ничуть не меньше, чем вход в лабиринт.

Я похлопал себя по карманам и стал выкладывать свои сокровища. Анаклузмос, пакетик бумажных носовых платков, ключ от двери. Затем подошла очередь нагрудного кармана, и я вдруг почувствовал, что там что-то лежит. На мне как раз была та белая хлопковая рубашка, которую Калипсо дала мне на острове Огигия. Я достал маленький лоскуток ткани, развернул его и увидел росток «лунного кружева»! Он был совсем крохотный, почти увядший за эти два месяца. Когда моих ноздрей коснулся запах зачарованного сада, мне стало очень грустно.

Я вспомнил последнюю просьбу Калипсо, когда она попросила меня посадить ради нее садик на Манхэттене. Я открыл окно и шагнул на пожарную лестницу.