Элла Рэйн - Замок родовой. Академия магических искусств 10.(СИ)

- Магистр, это уже третья подушка, - сквозь видение прорвался голос адепта Гурбона, - каждую хоть выжимай, откуда столько слез берется?

- Пусть лучше слезы, хуже, если будет стараться видимость создавать ледяной и непрошибаемой, тогда в любой момент рухнет, и вот тогда мы её уже не откачаем. А так есть надежда, что сама оправится и ребёнка не потеряет, - отвечает Тарш, сказанное дошло до меня не сразу.

- Какого ребёнка, магистр? - окончательно вырываясь из видения, спрашиваю я.

За окном темно, на столе горит магический светильник и меня окружает спасительный полумрак, в котором тонут шкаф с медикаментами у стены, фигуры Тарша и Клайва рядом с кроватью, на которой лежу я.

- Вашего Видана, вашего с Ольгердом, несколько дней ему, капелька ещё, совсем слабенькая, ранимая, сбережёшь?

- Сберегу, - шепчу я, - согласна на отвар сонных трав. Давайте, пить очень хочется.

- Молодец, сейчас заснёшь и будешь спать, спокойно спать, а не плавать в своих видениях и умолять о смерти, - приговаривает адепт Гурбон, выпаивая мне отвар, - ради этого стоит жить, как бы плохо поначалу не было.

Я проваливаюсь в глубокий сон, уже не слыша, как будущий целитель разорванных душ начинает читать для меня настрой на исцеление души и появление сил.

И мне снится, как в нашу избу на заставе входит незнакомый мужчина, прилетевший, чтобы доставить меня, девчонку с лесной заставы, в Академию.

Вот он сидит напротив меня, в кабинете главного попечителя Академии, и строго смотрит на адептку Берг, пока директриса Стефания отчитывает за очередное хулиганство, обращая его внимание, что такое поведение недостойно юной леди, лорд кивает головой, но в его темных, прикрытых ресницами глазах, пляшут смешливые звездочки.

Следующая картина, склеп Тримееров на кладбище в Фоксвиллидж и его голос выводящий меня из прошлого. Удивленные глаза, проникающие внутрь сердца и голос, чуть приоткрывающий тайну моего рождения.

Бал в праздник всех святых, одинокая мужская фигура в черном плаще и маске стоит в углу зала, он не танцует ни с кем, а просто внимательно наблюдает за всем происходящим и только сейчас я увидела, как его взгляд то и дело задерживается на мне.

Библиотека замка Тримееров, леди Амилен перечисляет брачные партии, которые по её мнению просто великолепны для меня, и бледное лицо Ольгерда, в гневных глазах которого я читаю безмолвный крик: "Мама, остановись, ты обещала не касаться Виданы".

Мы с Аннет спускаемся по лестнице, и на меня смотрят потрясённые, счастливые глаза самого любимого человека на свете.

Его голос, уводящий меня от ворот Вечности, и слова, как странно, где я их могла слышать?

- Моя любимая жена, дай мне слово, если наступит такой день и тебе скажут, его не стало, жди. Дождись меня, и я обязательно вернусь, только дождись, - и глаза, проникающие в душу.

- Ольгерд я дождусь, обязательно дождусь, даже если мне придется ждать всю оставшуюся жизнь, - шепчет адептка Тримеер, открывая глаза.

А за окном заря, робко заглядывает сквозь белую занавеску, наступает новый день. В лечебнице тишина, не слышно ни звука, все ещё спят.

- Первый день без него, первый день боли прошедшей сквозь сердце и разделившей мою жизнь на две части. Боли, которая станет моей вечной спутницей, со временем я к ней привыкну, она не так сильно будет напоминать о себе, но и не покинет уже никогда. - Думала юная вдова, глядя на дремлющего адепта Гурбона за столом, - я никогда не смирюсь с его гибелью, но мне есть чем жить, несколько месяцев назад я думала, если свет в его глазах померкнет, то неважно, что будет со мной. Я была неправа, уже важно, наш Арман должен увидеть белый свет. А боль,... давай договоримся, я не отказываюсь от тебя, терзай меня, сколь будет угодно, но позволь выносить и родить здорового малыша, не переходи тот предел, за которым мне станет все безразлично и оно убьет меня.

- Доброе утро, - в палату вошел Гонорий, - позвольте адептка, я проведу диагностику организма. Закройте глаза и полежите спокойно, не нужно следить за моими руками.

Я подчинилась, ощущая, как прохладные руки лаборанта плывут надо мной, вот они замерли над животом, несколько движений и проследовали в область сердца.

- Адепт Гурбон, слёз было много? - уточнил он у Клайва.

- Да, сменили три подушки, девчонки ночью взвешивали, - смутившись, поведал адепт, - говорят выплакано много.

- Вам что больше делать было нечего? - удивился Гонорий, - вы бы ещё, умники, взяли и адептку взвесили, сколько она весу потеряла за прошедшие двенадцать часов. Воду подай, у девушки обезвоживание будет с такими дежурными.