Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

Вскоре тот появился, одетый в точности так, как три часа назад во время встречи с ятолом Зей'а'ху.

— Зей'а'ху, — ошеломленно выговорил он, — Что стряслось? — И широко раскинул руки, удивленно глядя на него.

Выражение удивления заметно усилилось, когда нож ятола вонзился ему в живот.

— Еретик! Неверующий! — завопил Зей'а'ху, давя на рукоятку ножа со всей силой и решимостью, подогреваемой глубокой верой в то, что на кону спасение его души.

К тому моменту, когда потрясенные стражники оттащили непрошеного гостя, ятол Болх, держась за живот, лежал на полу в луже собственной крови.

Паря наверху, Эаким Дуан наблюдал впечатляющую сцену с сожалением, но не без удовольствия. И вдруг до него внезапно дошло, что в этом есть что-то от страсти к подглядыванию. Ощутив укол совести, он спросил себя, чем, в таком случае, он лучше Зей'а'ху, находящего удовольствие в созерцании того, в чем сам участвовать не мог.

Впрочем, все это не имело никакого значения, решил Чезру, вернулся в свое тело и занялся подготовкой к тому, что его ожидало дальше. Он знал, что вскоре ятол Зей'а'ху предстанет перед ним как обвиняемый в убийстве.

Эаким Дуан решил сыграть роль с утонченным презрением к окружающим. Он выслушает рассказ Зей'а'ху, мнение других жрецов, удалится для совещания с Богом, а по возвращении объявит Зей'а'ху героем веры.

Старый Чезру все еще хихикал, когда к нему ворвался Мерван Ма, заявивший, что его срочно ожидают в зале для аудиенций.

.

На Дороге Беззвездной Ночи царил такой мрак, какого Бринн и представить себе не могла; уж во всяком случае, тьма здесь была гораздо гуще, чем в пещере, где их держали в заточении. Спускаясь вместе с Джуравилем и Каззирой по бесконечным туннелям, уходящим все глубже под основание горы, она начала понимать, что дело не просто в отсутствии света; здесь стояла такая тягостная тишина, что закладывало уши, и все в целом заставляло девушку невольно погружаться вглубь себя. Она все время пыталась собрать силы и решимость, думать о цели их похода, о том, что в конце Дороги Беззвездной Ночи окажется в Тогае, в заросших душистыми травами степях родины.

Однако тишина давила, дробила мысли и, казалось, жаждала поглотить дерзких путников, растворить в себе.

У них были светильники, эти удивительные творения док'алфар, мерцающие голубоватым огнем. Но даже их свет казался здесь странно неуместным, слабым и лишь усиливал ощущение тревоги. К тому же он выхватывал из тьмы весьма ограниченное пространство и, как казалось Бринн, скорее помог бы хищникам заметить их, чем наоборот.

Воздух был теплый, неподвижный — настолько неподвижный, что окутывал тело, словно тяжелое одеяло, отчего идти становилось еще труднее. Неровный, бугристый пол туннелей принуждал все время смотреть под ноги, чтобы за что-нибудь не зацепиться. В стенах тут и там также торчали выступы, отбрасывающие в тусклом свете зловещие тени.

— Насколько страшнее выглядели бы эти тени в трепещущем свете обычных факелов. — Голос Каззиры разорвал тишину так внезапно, что тогайранка и Джуравиль едва не подскочили, — Они были бы прямо как живые. В прежние времена многие погибли здесь, прежде чем мы придумали, как использовать стайки фазлов, заключив их внутри светильников. Пляшущие тени на стенах вводили путешественников в состояние оцепенения, и реальная опасность захватывала их врасплох.

Тогайранка взглянула на светильник с вырезанной из дерева рукояткой и матовым стеклянным шаром наверху. Он действительно отбрасывал очень ровный свет, но, даже приглядевшись повнимательней, она не заметила за матовой поверхностью никакого движения.

— Стайки фазлов? — как бы прочтя ее мысли, спросил Джуравиль.

— Фазлы — это такие маленькие многоножки, живущие глубоко в залежах торфа, — объяснила эльфийка. — Они светятся, хотя очень слабо, и выглядят как мерцающий туман. Заключенные в лишенный воздуха шар, они продолжают светиться на протяжении многих недель. Без них у нас почти не было бы шансов проделать этот путь. Мы не смогли бы унести столько дерева, сколько нужно для факелов, а здесь его не найдешь.

Разговор угас, и спутники в безмолвии продолжили путь. По дороге им попадалось множество перекрестков, ответвлений и больших пещер с несколькими выходами. Каззира, однако, каждый раз уверенно выбирала дорогу. Бринн понадобилось некоторое время, чтобы догадаться, в чем тут секрет: все избираемые ею проходы и повороты были еле различимо помечены округлыми эльфийскими символами.