Всеволод Глуховцев - Бог сумерек

И стал служить. С теткой они переписывались нечасто, зато регулярно – примерно по письму в месяц. Каждый год Игорь приезжал в отпуск. Не сказать, чтобы он испытывал к тетке какие-то особенно теплые чувства... хотя, наверное, испытывал, но где-то там, в подсознании. А осознал их лишь тогда, когда она вдруг померла.

Артемьева настигла телеграмма. И стало ясно, что до сих пор у него за спиной всегда был надежный тыл. А теперь он очутился один-одинешенек: двадцатисемилетний мужчина, ни кола ни двора; что же, так и мотаться теперь всю жизнь по казармам да гарнизонам?..

Похороны и поминки промчались мимо него как в полусне: лица, лица, множество каких-то незнакомых, не запомнившихся людей, они мельтешили перед ним, говорили, плакали, обнимали – и вдруг все схлынули, и Артемьев оказался в пустой квартире. Он походил по ней, остановился на кухне у окна и долго смотрел на весенний сырой двор с грязным, не дотаявшим снегом. В этот миг Игорь понял, что вернулся домой. Это ощущение, как родник, возникло где-то на дне его высохшей, опустошенной души, усилилось, заполнило ее и выплеснулось наружу. Внутри словно что-то сломалось или, наоборот, встало на место, и Игорь заплакал; уткнувшись лбом в прохладное оконное стекло.

Он поехал в часть с твердым намерением добиться увольнения. Оказалось, что сделать это гораздо легче, чем он думал. Только что окончилась первая чеченская кампания, и начался массовый исход из армии боевых офицеров, считавших Хасавюртский мир позорным поражением. Так что Игорь оказался одним из многих, подавших рапорт об уходе. Еще месяца полтора убилось на всякие формальности, и наконец он получил на руки деньги, военный билет и трудовую книжку. Он был свободен.

С неделю провалявшись дома, Игорь устроился на работу в таксопарк. Жизнь шла размеренно, хотя и несколько однообразно: дом – работа, работа – дом. В совместных попойках шоферни с механиками он не участвовал, да они особо и не настаивали, принимая его нелюдимость за легкий бзик пришедшего с войны человека. Вообще, многие считали, что он немного не в себе. А Игорь их в этом не разубеждал.

“Геката” сама нашла его. Приблизительно через полгода после демобилизации прозвучал звонок в дверь. Игорь открыл ее – на пороге, приятно улыбаясь, стоял лысоватый толстенький мужчина в штатском. Инспектор отдела кадров (в “Гекате” эта структура именовалась так: Департамент персональной политики. Круто).

Долгих разговоров не вели, уже через неделю Игорь, облаченный в новенькую черно-сине-белую униформу, уже сидел за рулем патрульной гекатовской машины.

Фирма была богата страшно. Такая экипировка и вооружение городской милиции даже и не снились. Хозяин, он же Командор (все сотрудники “Гекаты” имели звания, подобные воинским), бывший полковник КГБ Смолянинов, был депутатом, своим человеком в мэрии – с нею он и заключал договора на охрану разных объектов, патрулирование улиц и все такое. В “Гекате” имелось уже больше тысячи только рядовых бойцов – целый полк. Шпана в городе не смела хвост поднять, а обыватели были готовы молиться на “Гекату” вообще и на Смолянинова в частности. Как-то был случай, давно, года два назад: уличная шайка терроризировала микрорайон, и, когда по вызову приехал гекатовский патруль (трое на машине), хулиганы – а их было с десяток – нагло кинулись на бойцов. Те успели передать по рации, что их атаковали, но ждать, конечно, не стали...

Когда через несколько минут примчалось подкрепление, оно застало на асфальте и на газоне семь неподвижных, сильно покалеченных тел, над которыми стояли, спокойно переговариваясь, трое патрульных. Двое или трое успели удрать, – с сожалением доложил старший патруля. А остальные... остальные вот.

Ну, потом приехали “скорая”, милиция, явились из прокуратуры. Не обошлось и без газетчиков. Случай вызвал огромный резонанс, общественное мнение забурлило. В защиту охранников стали поступать письма в редакции газет, коллективные петиции в горсовет. Имел место даже пикет перед зданием мэрии. Смолянинов, конечно, своих в обиду не дал. Применение силы было признано правомерным, и дело закрыли. Из семи поверженных, правда, двое на всю жизнь остались инвалидами, а уж по больницам изрядно повалялись все семеро. А затем еще и суд. Сроки, впрочем, им там отмерили условные – пожалели, что ли... Словом, горожане были довольны, а шпана с тех пор старалась не появляться в тех районах, где патрулировали черно-сине-белые.

Как Смолянинову удалось создать и удавалось содержать такую команду – тайна сия велика есть. Игорь-то уж точно этого не знал. И не интересовался. Жизнь научила его не задавать лишних вопросов. Только при оформлении документов он все-таки не удержался и спросил: