Юрий Иванович - Торговец Эпохами. Спасение из Ада.

- Я уже начинаю сходить, - призналась Сильва, не в силах оторвать взгляда от вздымающегося над котлом парка. - И за такое питание готова на что угодно.

- Правда? Ну так выходи за меня замуж! - сказал, словно прыгнул в бездонный колодец Василий.

И ответное, затянувшееся молчание показалось для него хуже, чем приближение каменного дна в смертельном полете. Так и продолжая работать не оборачиваясь, он занервничал, потом не попал в котел полоской мяса, затем уронил продолговатую луковицу синего цвета на пол. И только подняв ее, решительно повернул свое странно раскрасневшееся лицо в сторону боевой подруги:

- Ну, чего молчишь? Согласна?

Та сидела с отвисшей челюстью и пялилась на замершего кашевара, который в нетерпении, скорей всего машинально стал нервно подбрасывать свой нож за кончик окровавленного лезвия. А потом так вообще перевел свой взгляд на стенку.

Наконец Сильва прокашлялась и сиплым голосом проговорила:

- Если бы я не знала тебя столько лет, подумала бы, что ты шутишь…, или издеваешься. Но ты ведь не такой, я знаю…

Кажется, эти слова значительно взбодрили Василия. Он сразу задвигался, помешал деревянной палочкой шипящее в жиру мясо и переключился на нарезку местной разновидности лука со словами:

- Ну вот видишь! Мы даже знаем друг друга как облупленных! Так что лучшей пары специально не отыщешь.

Женщина тоже пришла в себя и интенсивно замотала головой:

- Нет! Такое в голове не укладывается! Это противоречит всякой житейской логике.

- Не понял, что тут противоречивого?

- Да все! - воскликнула она и сама перешла к вопросам: - Как ты себе это все представляешь?

- Легко! Мы поселяемся в соседних баронствах, потом объединяем их в одно и живем до глубокой старости в тепле и обжорстве. Неужели мы этот долбаный монолит не подпортим?

- Я не о том! - занервничала и стала злиться Сильва, - Я об этом!

Она всеми своими растопыренными пальцами указала на свою изуродованную кожу лица: - Ты бы хотел иметь такую жену?

- Ха! Я уже давно там не присматриваюсь. Мне важнее твое настроение, характер, умения…, ну и все остальное.

- Но…, но так не бывает! - ее глаза наполнились влагой.

- Да перестань ты комплексоваться из-за какой-то ерунды! - прикрикнул на нее Василий, не прерывая процесс приготовления мясного блюда. - Пока вас не было, я чего только не передумал и решил что пора тебе в своих чувствах признаваться. Да и Торговец к этому поторопил своими очередными чудесами. Теперь я его каждому слову верю, а если он вскоре выздоровеет, то и вы последние свои сомнения отбросите. Но ты знаешь, чего я испугался больше всего? Уже вот совсем недавно, под вечер…

- Чего? - прошелестело эхом.

- Того, что этот отшельник окажется прав и какие-то жрецы твои болячки вылечат окончательно. И пришел в ужас: когда твое лицо вернется к норме, то ты превратишься в расчетливую и самоуверенную тигрицу, которая не поверит ни одному слову моих признаний. Вот поэтому и понял, что надо тебе предлагать замужество, пока ты еще добрая и…

- И глупая?

- Только не напрашивайся на комплименты. А лучше отвечай: согласна или нет?

- А если меня не вылечат?

- Тоже вполне прекрасно уживемся. Даже наоборот мне спокойней будет: соседние бароны не станут слишком назойливо ухаживать за моей супругой.

- Вот ты какой…, хитрый!

- Ну так, ведь сама нахваливала, что на все руки мастер!

Он еще пытался болтать что-то веселое и отвлеченное от темы, но Сильва его совершенно не слушала. Она вспоминала ту первую ночь, когда они оказавшись рядом на узком надувном матрасе в лесной землянке, скорее инстинктивно, пытаясь согреться, впали в первую интимную близость. А наутро честно договорились считать это моральным расслаблением, маленьким подарком судьбы среди серых будней полных экстремальных ситуаций. Дальше такие ночи повторялись время от времени, но с каждым разом Сильва шла на это все с большей и большей неохотой, словно опасаясь самой страшной минуты в таких вот отношениях к боевой подруге. Когда вполне желанный и симпатичный мужчина вдруг скажет: «Ну сколько можно? Тебе еще не надоело?» Или просто уйдет навсегда, с совершенно другой, нормальной и красивой женщиной. Шутила, смеялась на незаметные для всех остальных ухаживания, порой дерзила или злилась, но никогда, даже в самых смелых своих мечтах не помышляла что Василий предложит ее свою руку и сердце.

Минут пять, она с глазами полными слез сидела в какой-то прострации и только потом сообразила, что над ней склонилось такое желанное мужское лицо и заботливый голос пытается вывести из навалившейся задумчивости: