Антон Грановский - Властелин видений

Легко сказать – будьте наготове. Шагая за Первоходом, Хлопуша бледнел и потел от ужаса, ведь дорога шла прямо мимо черных тварей. Ноги его сделались ватными, и он их почти не чувствовал.

Толмач Рамон тоже выглядел скверно. Губы его были плотно сжаты, а левая щека слегка подергивалась.

Волколаки медленно поворачивали головы, внимательно следя за передвижением путников, но сами с места не трогались. До тварей оставалось всего две сажени, когда Бровик вдруг остановился.

Глеб взглянул на Бровика и тихо спросил:

– Что случилось?

– Ноги… Они меня не слушаются.

Заостренные уши тварей приподнялись и напряглись. Увидев это, Бровик пошатнулся и схватился за плечо Глеба. Самый крупный зверь зарычал и, вперив в Бровика злобный взгляд, слегка сдвинулся с места. Палец Глеба, лежащий на спусковом крючке, напрягся. Волколак остановился и, приподняв голову, понюхал воздух.

«Они нас не видят, – догадался вдруг Глеб. – И почти не чуют. И все же они догадываются, что мы здесь».

– Хлопуша, – тихо позвал Глеб. – Возьми Бровика на руки.

Здоровяк кивнул, шагнул к Бровику и легко, как пушинку, поднял его.

Путники медленно двинулись дальше. Еще пять минут они шли через белое поле тумана, из которого торчали тощие деревья, а между ними – застывшие, как статуи, черные фигуры волколаков. Затем туман стал реже, а почва под ногами тверже.

Минут десять спустя, когда туман и волколаки остались далеко позади, Глеб облегченно вздохнул и подумал: «Ушли».

Еще пятнадцать или двадцать минут прошли в томительной и напряженной тишине. Наконец, Глеб остановился и сказал:

– Все. Теперь можно отдохнуть.

Рамон обернулся, вгляделся в темный сумеречный лес и опасливо возразил:

– Волколаки могут идти по нашим следам.

– Могут. Но не идут. Иначе бы я их почувствовал.

– Как?

Глеб усмехнулся и ответил:

– Носом.

– Хлопуша, опусти меня на землю! – попросил Бровик.

Здоровяк бережно, словно обращался с хрупкой вещью, поставил его на ноги, потом вгляделся в худенькое, конопатое лицо и насмешливо проговорил:

– Мне было не тяжело. Ты не первая девка, которую я таскаю на руках.

Лицо Бровика вспыхнуло.

– Так, значит, ты…

– Да, – кивнул Хлопуша. – Я давно догадался. Еще до того, как Первоход назвал тебя Бровкой. Но ты, Бровка, не бойся. Когда мы вернемся в Хлынь-град, я позабуду, что ты девка, и никому тебя не выдам.

Здоровяк подмигнул девушке, потом повернулся к Глебу и сказал:

– Волколаки нас не тронули. Ты был прав. Что будет впереди?

– Кишенский жальник, – ответил Глеб, снимая с пояса флягу с водой. – Огромный погост, на котором захоронены сотни мертвецов.

– И все они упыри?

– Возможно. – Глеб отхлебнул из фляги и передал ее Бровке. – До заката осталось совсем немного. Надо попытаться пройти через жальник до того, как тьма сгустится.

– Да, но тогда мы попадем в Кишень-град в темноте, – предположил Рамон.

– Верно. Но это уже не будет иметь значения.

– Почему?

– Темные твари не сунутся в мертвый город. Нелюди зарыли там множество амулетов-оберегов, переступить через которые лесная нечисть не в силах.

Фляга с водой прошла по кругу и снова вернулась к Глебу. Он сделал еще глоток, завинтил ее и вновь повесил на пояс. Потом стянул с плеч плащ, бросил его на траву и сказал:

– Отдыхаем пять минут. Потом двигаемся дальше.

Толмач Рамон окинул взглядом кресты, надгробия, домовины и прошептал:

– Так вон ты какая – обитель вечной ночи и молчания!

Из-за каменной, полуразрушенной домовины вышел мертвец в дырявом, пропитанном грязью рубище. Он остановился и стал вертеть головой, не то прислушиваясь к чему-то, не то принюхиваясь. Лицо его наполовину сгнило, и там, где положено быть щекам, желтели полустертые, измазанные глиной зубы.

Рамон выхватил из ножен кинжалы и шагнул к упырю, но Глеб положил ему руку на плечо и сказал:

– Нет. Он нас не видит.

– Но он пытается нас найти.

– Пусть. Упырь испытывает тревогу, но не может понять, что его беспокоит.

И они осторожно двинулись дальше. Еще трижды им попадались на пути упыри, но ни один из мертвецов, несмотря на явное беспокойство, не смог учуять путников.

Наконец, они вышли с погоста. Впереди был Кишень-град.

– Какое здесь странное небо, – сказала Бровка, глядя на багровый небосвод. – Как будто подсвеченное заревом пожара.

– Первоход, ты, должно быть, уже привык ко всему этому? – поинтересовался, боязливо поглядывая вокруг, Хлопуша.