Лилия Баимбетова - Единорог

— Когда вы умрете, вы будете скучать еще больше.

— Когда я… — я захлебнулась словом, — Что вы несете?

— Знаете, Валерия, даже если вам посчастливится умереть точно по Грину, после смерти вы все равно расстанетесь. Он ведь пойдет в ад, а вы…

— В рай? — рассмеялась я невесело и, глядя в змеиные глаза Асмодея, медленно прочла ему в лицо Бальмонтовскую "Тень от дыма".

Мое несчастье несравнимо

Ни с чьим. О, подлинно! Ни с чьим.

Другие — дым, я — тень от дыма,

Я всем завидую, кто дым.

Они горели, догорели,

И, все отдавши ярким снам,

Спешат к назначенной им цели,

Стремятся к синим небесам….

….Увы, я сам себя не знаю,

И от себя того я жду,

Что преградит дорогу к Раю,

Куда так зыбко я иду.

— Неплохо, — сказала Асмодей, — Кто это?

— Бальмонт. Костя. Был такой поэт, в девятнадцатом веке жил.

— "Куда так зыбко я иду". В вашей жизни все еще может перемениться, Валерия. Вы сами еще можете перемениться. А пока мой вам совет…

— Да?

— Носите сердолик, он защищает от злых чар. И знаете еще что? Не нужно раз-рушать свое целомудрие лишь для того, чтобы показаться достаточно современной.

— Это — не ваше — дело, — злым шепотом сказала я.

— Носите сердолик, Валерия, — повторил он. И пропал.

Мне все равно. Может, мне, и правда, надо носить сердолик?

Только бы с Валерой ничего не случилось. Да, может, он и убийца, но это озна-чает и то, что он сам ходит под смертью. Каждый день, каждый час. Что будет со мной, если с ним что-нибудь случиться? Дурацкая постановка вопроса. Получается, что я за-бочусь прежде всего о себе самой.

Я скучаю по нему. Мы сегодня виделись, а я уже скучаю. Когда он не здесь, мне кажется, что моя жизнь не полна, в ней чего-то не хватает — как в стене кирпича, как в срубе бревна, как у небес атланта. Я так по нему скучаю, Господи.

Марина Светлова, 19 лет, студентка 3-го курса географического факультета:

Валерия — сумасшедшая? Ну, что вы. Она была из тех приземленных людей, ко-торые никогда не сходят с ума. Фантазии в ней не было ни на грош. По-моему, она только и думала, что об одежде и косметике. Стоило у кого-то появиться обновке, как она обязательно спрашивала, почем купили и все такое. И то же самое с косметикой.

У нас был хороший курс. Было с кем обсудить новый спектакль или фильм, кни-гу хорошую, но Валерия была не из таких. Говорить с ней вообще было не о чем.

Мне кажется, такие люди с ума не сходят, разве что какое-то наследственное за-болевание, но у нее вроде бы ничего такого не было.

Инна Михайлова, 19 лет, студентка 3-го курса географического факультета:

Лера была отчаянная фантазерка. Не была она сумасшедшей, глупостей не гово-рите. А что у нее в дневнике написано, так это она так развлекалась. Ей бы в ролевые игры играть, но для этого она была слишком большой индивидуалисткой.

Я знаю ее еще со школы и давно уже поняла, что Лера про себя часто рассказы-вает всякие небылицы. Она врала не для того, чтобы лучше показаться, хотя и такое бывало. Чаще она врала просто так. Может, из-за того, что жизнь у нее была очень про-стая. Скучная у нее была жизнь, что и говорить, она же никуда даже не ходила. И парня у нее не было, ну, долго не было. По-моему, она до этого пресловутого Валеры вообще никогда с парнями не гуляла, хоть много про это рассказывала, придумывала себе ка-ких-то ухажеров. Между прочим, она так рассказывала, что не поверить ей было не-возможно. Потом уж выясняется, где правда, а где выдумки, а иногда так ничего и не выясняется.

А что до дневника…. Лерка очень любила такие вещи: изобразить, чего нет. Вот попросите ее представить себе разговор с Зевсом, она вам тут же все изобразит. Я же говорю, ей бы в ролевые игры играть. В школе, я помню, она писала себе письма и сама отвечала. В сущности, она ведь была очень одинока. И в школе у нее друзей не было. Ну, я только. Да и то, отношения у нас были больше поверхностные, в душу мы друг к другу не лезли. Вот она и придумывала себе жизнь.

А что она там в дневнике понаписала, не воспринимайте это всерьез. Она могла и не такое написать. У них в семье вообще было принято придумывать разные глупо-сти. Они то прозвища друг другу давали какие-то странные, знаете, папу у них звали Мурзиком, потом Бамбром, а маму — Лебедяшкой. А то они вдруг вывешивали ящик для переписки с выдуманными личностями. С другой стороны, они жили гораздо весе-лее, чем другие знакомые мне семьи.

Суббота

Из дневника Валерии Щукиной. Суббота, 8 декабря.

Я спала допоздна, просыпалась и, ленясь вставать, снова засыпала. Снилась мне всякая ерунда. Неприятная такая ерунда, противная. Я проснулась с тяжелой головой, было уже одиннадцать. За окном царила хмарь.