Алла Пинейру - Колыбель Героев

А потом…

Вы можете себе представить человека, уснувшего с мечом в руке в тот самый момент, когда его клинок замахнулся и готов снести с плеч чужую голову?

Я — могу. Потому что именно это со мной и случилось. Сонливость навалилась так внезапно, как будто кто-то уколол меня иглой, смазанной ядреным снотворным зельем. Я успела только мысленно проклясть того, кто устроил такую подлую ловушку. Стальная Молния выпала из вмиг ослабевших пальцев, и я завалилась прямо в дорожную пыль.

Реальность, бесцеремонно выдернутая у меня из-под ног, закружилась мутным вихрем. Только оранжево-серое пятно аларинского флага все еще маячило где-то вдалеке. И насмешливо-печально смотрели на меня глаза Азаль, маленькой тахирской сайг.

Мягкая перина, скользкая прохлада шелковых простыней. Интимный полумрак балдахина над огромной кроватью — смотрите-ка, аларинцы вовсю хают сайг, а сами украшают комнаты тканями искусной тахирской выделки. Для той, что уже почти отвыкла засыпать на жесткой койке в крохотной крепостной келье, и привыкла ночевать на голой земле у костра, роскошь почти нереальная. Широкая грудь Шактаяра манит склонить на нее голову и продлить сладкую дрему до бесконечности. Редкая удача — девушка-воин без роду и племени замужем за наследником дворянского рода темных. Алата Эссерид. О, это звучит, и пусть моя новообретенная свекровь, стерва Джаргис, подавится родовым именем Морангейл — ни я, ни мои дети носить его не станут. Еще чего не хватало!

Шактаяр приоткрывает золотистые глаза и смотрит на меня с расслабленной улыбкой. Его рука ласково скользит по моим волосам, плечу. Пальцы аларинца сплетаются с пальцами моей левой руки. Шактаяр подносит ее к губам, и кольцо с черным камнем — знак наших навек соединившихся судеб — таинственно поблескивает в мутных утренних сумерках.

Еще немного, и я вспомню нашу с темным свадьбу — скандальное торжество, положившее конец всякой власти леди Джаргис над сыном и изрядно всколыхнувшее аларинскую общественность…

Но ленивая, уютная картинка разбивается метким попаданием одной-единственной фразы.

— Что происхо… ой!

Женский голос. Недоумевающий, возмущенный. В тот же момент кто-то бесцеремонно отдергивает ткань балдахина — творение тахирских рукодельниц трещит, отрываясь от деревянной основы.

— Какая сволочь…?!

Шактаяр взвивается с постели, кутаясь в одеяло. Мне остается только завернутся в простыню и выглянуть в образовавшуюся брешь балдахина за пределы роскошного брачного ложа. Кажется, там происходит что-то интересное.

Шактаяр уже разъяренно трясет за плечи растрепанную девушку, завернутую в кусок тахирской ткани. Кажется, под этим наспех сочиненным нарядом у нее ничего нет. На заднем плане два голых парня и тонкая взъерошенная сайг — тоже в чем мать родила — проворно обдирают с узких окон темно-красные занавески.

— Шактаяр, прекрати меня трясти! — гневно шипит девушка, плотнее кутаясь в парчу цвета старого серебра. — Это я, Натэя, опомнись!

Что-то щелкает в моей голове, и все становится на свои места. Натэя. Тридцать восьмая кварта. Воин и маг которой наспех прикрывают наготу аларинскими занавесками и ошалело смотрят на нас. Эш и Юч. Под драпировками, сооруженными магом, явно угадывается внушительный талмуд. Лола. Азаль завернулась в занавеску едва ли не с головой и уселась на подоконник. Кажется, только она одна не готова завопить на всю округу: «Да что здесь, в конце концов, происходит?!»

Я окончательно вспоминаю себя. Сны и явь очень похожи, но я безжалостно разрываю этот порочный круг, отделяя одно от другого. Мы шли по дороге мимо крепости Раэн Тар. После чего благополучно посходили с ума и стали всей толпой нападать на Шактаяра. Потом меня свалил небывалый приступ сонливости, а проснулась я уже в объятиях аларинца, твердо уверенная, что открываю глаза навстречу нашему первому брачному утру.

Темный нехотя отпустил магичку и сел на краешек кровати. Я подползла ближе, садясь рядом и спуская босые ноги на каменный пол.

— Так, а теперь все по порядку, — даже в идиотском костюме из занавески Эш не терял присутствия духа и рассудительности. — Для начала, где мы?

— На этот вопрос ответить легко, — пробурчал Шактаяр. Невероятно, но он, кажется, покраснел — тонкая шелковая простыня слишком определенно обрисовывала контуры его тела. Вот уж никогда бы не подумала, что аларинца можно смутить. — Мы в родовом поместье Морангейл. В моей комнате.