Алла Пинейру - Колыбель Героев

— А во мне обнаружили эльфийскую кровь, — признался Эш. — Правда, совсем чуть-чуть, в каком-то далеком поколении.

— И во мне, — кивнула Натэя. — Что неудивительно, граница с Виаллари близко. А вот Марчис долго еще ходил гордый, что в нем признали чистокровного человека. Абсолютно чистая раса. Вроде бы даже он оказался единственным во всей Колыбели.

— Даже странно, при его повышенной лопоухости я бы и Марчиса причислила к эльфам, — начала я в своей обычной манере и осеклась.

Повисла пауза.

— Вот оно! — наконец проговорил учитель Ринхат. — Наставнику Шетту нужна была чистая кровь.

Ринхат долго не мог заснуть. Лежа в маленькой комнате управляющего сектора — не больше той, в которой ютилась осиротевшая кварта — он представлял, как им тоже сейчас не спится. Жужжат, небось, как потревоженный улей, решая, что же делать дальше. Хотя нет, тридцать восьмая кварта не показалась Ринхату дружной. Общая беда немного сплотила их, но ненадолго. Наверняка сейчас они задули единственную свечу на подоконнике и легли, отвернувшись друг от друга и погрузившись каждый в свои мысли.

Его, Ринхата, кварта была не такой. Маг не дал себе с головой уйти в воспоминания. Иногда он устраивал себе вечера памяти, приподнимая щит отрешенности и снова пуская застарелую боль в свою жизнь. В такие вечера наедине с собой Ринхат вспоминал улыбку Ламиры, вечные шуточки Гарлана, бесконечные пикировки с Уной. Иногда… но только не сегодня.

Он обещал помочь тридцать восьмой кварте, чем сможет. Ринхат мог бы сделать попытку провести ритуал на поиск, чтобы узнать хоть что-то о местонахождении Марчиса. Но он твердо помнил, что ему грозит в случае «самодеятельности». Нет, если Шетт вышвырнет мага из Колыбели, тридцать восьмой кварте он точно не поможет. Значит, стоит попытаться давно забытым способом.

Когда-то в детстве, еще до того, как Колыбель Героев раз и навсегда вбила ему в голову принципы боевой магии, Ринхату снились вещие сны. Это продолжалось лет до десяти, потом как-то само собой сошло на нет. Но маг знал, что этот талант остался в нем, и при желании его можно вызвать. Правда, необходимости как-то не было, и Ринхат почти забыл об этом своем умении. Похоже, настала пора вспомнить.

Самое главное, что подобное колдовство — да это и не колдовство вовсе! — извне отследить невозможно. Хотя Ринхат давал девять шансов из десяти, что Наставник просто пригрозил ему расправой, стремясь запугать. Следить за магом он вряд ли станет. Будет Шетт тратить свое драгоценное время на какого-то там учителя и троицу ребятишек! Даже если они и объединят свои силы — кто они четверо против Верховного Наставника Колыбели Героев? Только пикни — опомнишься уже на подлете к острым скалам, и на сей раз это будет не инсценировка.

Ринхат закрыл глаза и постарался как можно точнее представить себе Марчиса. Это было затруднительно — учеников в Колыбели насчитывалось не меньше шести тысяч, и запомнить всех в лицо наставник уже давно отчаялся. После нескольких минут Ринхату удалось нарисовать в воображении забавно оттопыренные уши боевого мага тридцать восьмой кварты, а следом нарисовалось и все остальное. Рыжеватые волосы, светло-карие глаза, тяжелый подбородок и совершенно детская улыбка. Обаятельный парень. В воображении мага Марчис стоял перед ним в черной пустоте.

«Где ты? — мысленно обратился к нему Ринхат. — Покажи мне».

Парень кивнул, улыбнулся и исчез. На его месте возник необычный серый камень, нечто вроде небольшой плиты с несколькими углублениями. Формой эта плита напоминала корону, около каждого углубления стоял символ. Извилистые желобки вели от каждой из выемок к одной, центральной. Маг понял, что спит, и стал рассматривать артефакт, но непреодолимая сила стала вытягивать Ринхата из этого сна. Остаток ночи ему снилась Ламира. Они гуляли по полям около крепости, и магичка плела венок из синих цветов. В ее длинных каштановых волосах путался ветер, пахнущий пряными травами. Ринхат проснулся на рассвете — он давно к этому привык. Просыпаться не хотелось, хотелось уйти обратно туда, в сон, где смеялась и кружилась под солнцем магичка давно ушедшей в небытие семнадцатой кварты.

— Забери меня к себе, — часто шептал Ринхат, просыпаясь после подобных снов. Слез не было, ведь боевые маги не плачут — это он уяснил еще в детстве, только придя учиться в Колыбель. Слез не было даже тогда, когда маг нес безжизненную Ламиру в сгоревший лагерь. Все в нем теперь восставало против этой памяти. Лучше он будет помнить ее смеющейся, с венком из ярких цветов в волосах.