Алла Пинейру - Колыбель Героев

Примерно так воспитанники Колыбели представляли себе Единственную.

Голос эльфийки переливался серебряными колокольчиками. Голос аларинки звенел скрещенными в бою клинками.

Четвертым в комнате оказался похожий на подростка темнокожий феари. Он едва достал бы Марчису до плеча. Огромные голубые глаза на темном лице смотрелись жутковато. Феари сидел на таких же шкурах, как маг, в другом углу. Казалось, он не видел и не слышал, что творится вокруг.

— Говорят, после этого она закололась кинжалом, — сообщила аларинка, закончив петь.

— Как ее звали? — в глазах светлой эльфийки блестели слезы. Печальная баллада тронула девушку до глубины души — обитатели Виаллари всегда отличались чувствительностью. Какую грустную песню ни возьми, все написаны эльфами. Тут тебе и несчастная любовь, и обреченная красота, и вечная разлука. Какой народ, такие и песни. Так издавна повелось — эльфы поют о высоких чувствах, темные о славных подвигах и несокрушимых клинках, люди — о королях и героях. Йоны не поют вовсе. Сайг и аккуры славятся длинными песнями-сказками и песнями-легендами, в которых бережно сохраняется прошлое расы. Неугомонные кочевники феари поют о дороге и вечном зове зеленых хиссийских равнин. Ну а от обитателей Синейской пустоши ничего, кроме похабных частушек, ждать не приходится.

— Хороший вопрос, — усмехнулась темная, — я меня-то не помню, как зовут, а ты хочешь услышать имя из давно забытой легенды. Вон у человека спроси, может он знает.

И аларинка перевела насмешливый взгляд на Марчиса.

— Добро пожаловать обратно в наш замечательный мир, — шутливо поклонилась она. — Ну и слабая же у вас раса! Позже всех оклемался. Даже безмозглый берсерк-йон и тот пришел в себя раньше, чем ты!

Марчис напрягся, оглядываясь в поисках йона. Память о прошлом все еще была подернута туманом, но название расы невольно заставляло подобраться, как перед битвой. Йон нашелся в другой части комнаты, за стекленистой дымкой магического щита. Неприятно костлявый мужчина лет сорока по человеческим меркам лежал у стены на шкурах, закинув руки за голову и глядя в потолок. Птичий профиль, характерный для расы, пегие взъерошенные волосы. И алое пятно на правой щеке, выдающее в мужчине берсерка. Стоит йонскому вождю отдать мысленный приказ, и этот ходячий скелет пойдет крушить все на своем пути. Марчис искренне понадеялся, что заточивший их всех здесь по крайней мере позаботился о том, чтобы заблокировать ментальную связь пленника с предводителем самой непредсказуемой расы на Виннее.

Прекрасных леди за щитом не нашлось. Помимо йона у стен разместились сайг и аккур. Первый, молодой рыжеволосый парень, что-то плел из тонких кожаных ремешков — Марчису с его места не было видно, что именно. Вечно эти сайг что-нибудь мастерят. А мальчишка-аккур в ипостаси взъерошенного волчонка лежал у самого щита, положив голову на лапы, и разглядывал компанию по ту сторону преграды. Маг понял, что это именно оборотень, а не обычный зверь, когда его глаза встретились с карими человеческими глазами маленького аккура.

— Так много яда, леди, — отозвался Марчис, только чтобы что-то сказать. — Неужели мы с вами знакомы и я успел вам так сильно насолить?

— Просто не люблю вашу расу, — пожала плечами аларинка и, потеряв интерес к собеседнику, отвернулась.

Марчис и не рвался общаться, ему было над чем подумать. Прежде всего хотелось все-таки вспомнить, кто он, и почему сидит взаперти в столь разношерстной компании. Магу очень не нравилось, что в темнице были собраны представители всех рас материка.

Марчис напрягал память и гонялся за населявшими ее тенями, но тщетно. Ему удалось вспомнить только одно слово. Или название?

Магнамара.

— Это то, что я думаю? — подозрительно покосившись на сооружение в центре крохотной площади, спросил Шактаяр.

— Несомненно, — тоном знатока столичных достопримечательностей ответила я. — Это виселица.

— Очень милое украшение городского пейзажа, — усмехнулся темный, проводя лошадь вокруг шестиугольного постамента. — Нужно будет посоветовать градоначальнику Каэра поставить парочку на центральных площадях.